Джеймс Баллард - Затонувший мир [авторский сборник]

Однако странную напряженность испытывал не только он. Милдред держалась спокойно, зато очень многие из отдыхавших на пляже, очевидно, тоже были возбуждены. Постепенный и равномерный гул общей беседы сменялся внезапными вспышками отдельных разговоров. Время от времени наступала странная тишина, и тогда все неисчислимое людское сборище начинало нервно шевелиться: вставать, садиться, двигаться на месте, словно ожидая, что вот-вот начнется какой-то долгожданный спектакль. Пэлем со своего удобного места мог наблюдать вспышки этой нервной активности, при возникновении которой люди в едином порыве слегка подавались к воде.

В такие моменты тусклое сверкание многих тысяч портативных приемников напоминало кривую линию, начерченную осциллографом. С интервалом примерно в полчаса импульс повторялся, и вся масса людей как будто вновь смещалась в сторону моря.

Совсем рядом с каменной подошвой террасы, ни на кого не обращая внимания, разбило свой лагерь многочисленное семейство. Прямо под рукой у Пэлема юные представители клана выкопали нечто наподобие гнезда. Они безостановочно возились в нем, и мешанина угловатых конечностей и мокрых купальников неравномерно дергалась и шевелилась, наподобие какого-то странного игольчатого существа. Через бесконечный шум, долетавший с пляжа и аттракционных площадок, и сквозь бессмысленную болтовню соседей до Пэлема доносились обрывки радиорепортажа по транзисторному приемнику, который дети то и дело переключали с одной волны на другую.

— Сегодня запускают новый спутник, — повернулся он к жене. — «Эхо-22».

— Только его и не хватало, — равнодушными светлыми глазами Милдред смотрела на дымное марево, колыхавшееся над водой. — Мне казалось, что все небо и так утыкано ими.

— Видишь ли…

Пэлем замолчал, не решаясь расценивать скупую реплику жены как приглашение к разговору. Хотя она и была супругой университетского педагога, ее отношение к его работе, да и вообще к науке, было весьма скептическим, если не сказать негативным. К его профессии — физиологии — она еще была более или менее лояльна, но зато все прочее: его постоянно захламленный кабинет, полухипповых студентов и бессмысленное, с ее точки зрения, лабораторное оборудование, — она откровенно презирала. Пэлем так и не смог понять, какую же профессию она считает уважаемой. До свадьбы она просто избегала разговоров о его работе, и одиннадцатилетнее замужество ничего не улучшило в этом вопросе. Разве что более чем скромное существование на его мизерную зарплату заставило ее участвовать в запутанной и сложной научной интриге, направленной на небольшое продвижение мужа по службе типа: «знал бы, где упасть…» или «поспешай медленно».

Неудивительно, что ее ядовитые замечания не прибавили им друзей. Странным было другое — Пэлем ощущал, что опасливое уважение, которое вызывала его жена, в какой-то степени помогало и ему.

Иногда ее высказывания на каком-нибудь утомительном званом обеде — причем говорила она всегда громко и внятно — вызывали у Пэлема восхищение своей едкой точностью. Как, например, она использовала однажды возникшую в разговоре паузу, чтобы навесить на престарелого профессора физиологии ярлык: «геронтологический фокус», да еще в опасной близости от жены последнего. Но все-таки ее безразличие к окружающим людям, полное отсутствие в ней такого чувства, как сострадание, иногда просто пугало его. Ее овальное лицо с равнодушным взглядом и плотно сжатыми губами, напоминавшими бутон молодой розы, вызывало в памяти ядовитое замечание о портрете Моны Лизы, будто она выглядит такой загадочной потому, что недавно закусила собственным мужем. Правда, Милдред в отличие от знаменитой итальянки даже не улыбалась.

— У Шеррингтона есть весьма своеобразная гипотеза, связанная со спутником, — сказал он. — Я рассчитывал, что мы встретимся и он сам изложит ее тебе. Считаю, дорогая, что тебе это покажется интересным. Сейчас он разрабатывает теорию ВМВ.

— Какую теорию?

Находившиеся у них за спиной люди прибавили громкость транзистора, и стала хорошо слышна передача с мыса Кеннеди о готовности к запуску «Эха-22».

— ВМВ, — объяснил Пэлем, — означает внутренние механизмы возбуждения. Я когда-то уже говорил тебе о них. Это передающиеся по наследству рефлексы, которые…

Он замолчал, с раздражением глядя на жену. Та перевела на него тот же, лишенный выражения взгляд, каким одаривала людские тела на пляже.

— Милдред! — взорвался Пэлем. — Я, кажется, хочу изложить тебе спутниковую теорию Шеррингтона.

Милдред хладнокровно парировала его взгляд.

— Роджер, тут такой шум, что ничего невозможно понять. А уж изыски Шеррингтона — тем более…

Ему почудилось, что по толпе прошел очередной вал тревоги и оживления. Как будто реагируя на то, что на далеком мысе Кеннеди идет отсчет цифр перед пуском, люди приподнимались, садились, помогали друг другу стряхнуть прилипший песок. Пэлем видел, как запрыгали солнечные блики, отражаясь от полированных приемников и стекол солнцезащитных очков, когда ожил и задвигался весь огромный пляж. Шум при этом затих, так что стали явственно слышны звуки музыки на аттракционной площадке. Повсюду шло какое-то нетерпеливое целенаправленное шевеление. Пэлему, смотревшему на пляж прищуренными от яркого солнца глазами, он вдруг показался гигантской ямой, кишащей белыми гадами.

Вдалеке прозвучал громкий женский вопль. Пэлем прямо со стулом резко дернулся вперед в сторону одинаковых и невыразительных лиц за темными стеклами очков. В воздухе сгустилась острая напряженность, гнетущее, почти пугающее скопление мощной нервной энергии, пульсирующей под тонким покровом стабильности и порядка.

Но мало-помалу все утряслось. Людская опара угомонилась и снова улеглась на теплый песок. Густая вода касалась ног тех, кто устроился у самой кромки моря. Какое-то движение в нем вызвал слабый порыв ветра, и в воздухе опять распространился неприятный смешанный запах людского пота и всевозможных кремов, так что Пэлем с трудом справился с подступившей к горлу тошнотой. Не приходится спорить, подумал он, что так называемый венец природы, особенно когда он сбивается в кучу, представляет собой куда более омерзительное зрелище, чем любые другие представители животного мира. Ферма животных, лошадей, например, или бычков, вызывает ощущение сгустка здоровой нервной энергии, в то время как эта змееподобная куча бесцветной дряблой плоти, развалившаяся на песке, походила на худшие образцы анатомических этюдов самых извращенных художников-модернистов. Почему эта толпа собралась именно здесь? Ведь утренний прогноз погоды не сулил большой жары. И вообще, внимание теле- и радиокомментаторов было сконцентрировано на запуске последнего спутника, который являлся заключительным штрихом в гигантской картине всемирной системы информации. Теперь каждый участок Земли был обеспечен прямым соединением с одним из спутников связи, опоясавших Земной шар. Может быть, массовое паломничество на этот пляж следует рассматривать как проявление полной покорности судьбе, олицетворенной в виде уникальной системы наблюдения за всем и вся. Разница лишь в том, что здесь люди обнажили не головы, а тела.