Айзек Азимов - Антология мировой фантастики. Том 2. Машина времени

— Фабричные дымы? Пожалуй, да, — ответил Пьер.

Харилай протянул тяжелую руку. Пожимая ее, Пьер заметил большой гаечный ключ, торчащий из кармана потертого комбинезона. Механик улыбался озабоченно и вопросительно.

— Да, он прилетел, — сказал Гектор, — и мы сами не знаем как.

От Харилая исходила какая-то основательность. Пьер вдруг подумал, что этот человек поможет ему. И пока Гектор излагал существо просьбы Пьера, тот впился глазами в лицо мастера в спецовке, стараясь прочесть его решение и в то же время внушить ему ответ.

— Дело серьезное, — веско сказал механик. — Остаться равнодушными мы не можем. Вместе с тем не можем позволить себе опрометчивых решений. По всей видимости, придется…

Пьер почувствовал, что задыхается.

— …придется безотлагательно сыграть во Всемирный Совет. — Механик извлек гаечный ключ и начал задумчиво крутить его.

«Сумасшедший!» — испуганно подумал Пьер.

Они возвращались в игру Гектора «Агентство по туризму».

— Не вредно и пообедать, — сказал Гектор. — Какую кухню предпочитаете сегодня, дружище?

— Я не хочу есть.

— Это глубоко неправильно, мой друг. Никогда впредь не говорите таких ужасных вещей.

— Ну хорошо. Давайте перекусим. Я согласен.

— Вы мне не сказали про кухню. В каком стиле будем пировать?

— Честно сказать, мне все равно.

— Напрасно, дружище, напрасно. Я вижу, последние слова Харилая оставили у вас неприятный осадок. Ну ничего. Ресторан «Сакартвело» — вот что поправит вам настроение. Застолье грузинских князей.

— Пусть так, — сказал Пьер.

Ближайшая дверь вывела их в светлый платановый лес. За голыми бледно-желтыми стволами синело небо, угадывались снежные вершины гор. Длинный дощатый стол на небольшой поляне был уставлен тонкогорлыми глиняными кувшинами. Многоцветье фруктов и овощей напомнило Пьеру сентябрь где-нибудь в Савойе. За столом сидело с полдюжины усачей в наглухо застегнутых красных рубахах и схваченных тонкими поясами темных кафтанах с расходящимися полами. Раздались шумные крики. Один из пировавших, худой, легкий, как перышко, взвился навстречу.

— Добро пожаловать, гости дорогие! — закричал он, топорща усы и вращая зрачками горячих глаз.

Пахло ароматным дымом. В стороне над открытым очагом на огромном вертеле жарился баран. Пьеру сунули в руки костяной в серебряном окладе рог, полный красного вина, пододвинули завернутые в тонкую лепешку ослепительно белый сыр и пахучую умытую траву.

— Кушай, дорогой, — сказал сосед, горбоносый смуглый старик. — Гость в доме — радость в доме. Здоровье дорогого гостя. — Старик поднял свой кубок.

Пьер ел дымящуюся баранину, запивал ее нежным вином, ему было хорошо.

И Пьер неумело подтягивал за тягучим тенором:

— Тайа-тайа-тайа-вота-тайа-йа…

Замирал, когда врывался бас:

— Дын-ды-лава…

Гектор рассказывал пирующим про маленькую Люс. Князья смотрели на Пьера маслинами глаз, качали головами и цокали языками.

— Сколько же у вас игр?

— Много. Очень много. Не знаю точно. Впрочем, детали касаются тех, кто играет в статистику, — ответил Гектор.

— Интересно бы узнать их названия.

— Почему же только названия? Можно и посмотреть и поиграть. Для начала могу познакомить вас со списком игр нынешнего сезона. Хотите?

Гектор подошел к ближайшему толстому дереву и, найдя дупло, удовлетворенно хмыкнул. Запустил руку в темную дыру и протянул Пьеру свернутый в трубочку лист бумаги.

— Изучайте.

Пьер уже давал себе зарок не выказывать удивления, однако вид у него был озадаченный.

— Обыкновенная свертка пространства, — пояснил Гектор. — Дупло сыграло роль дверцы между моей рукой и библиотекой Совета нашей зоны.

— Но почему там оказался именно нужный вам список?

— Считайте, что это та же телепатия, только на железных принципах биомашинной технологии.

— Понятно, — неуверенно отозвался Пьер и развернул пожелтевший листок. В десятке столбцов рукописной вязью теснились слова.

— Не удивляйтесь виду списка. В обычной жизни, в быту никто не желает иметь дело с кристаллами, голографией и прочей головоломной техникой. Всем подавай фолиант в коже с серебряными застежками или, на худой конец, пергаментный свиток.

— И на всех хватает?

— А какие проблемы? Дома книг уже давно не держат. Зачем? Разве что в играх, где это необходимо. А так — протянул руку к ближайшей дверце и взял нужную книгу в библиотеке. Они там продублированы в соответствии со средней частотой запроса.

— Одним словом, в книги вы тоже играете.

— Само собой. Есть любопытные игры — «Пожар в Александрии», «Иоганн Гутенберг» или, например, «Изба-читальня».

— Изба?

— Так назывался древний русский дом из деревьев.

— Причем здесь читальня?

— Когда-то в России шла борьба с неграмотностью. Постойте, это ведь как раз в вашем веке, — книги, насколько я помню, складывали в крестьянские дома, сложенные из бревен, — избы…

— Вижу, вот эта игра, — сказал Пьер, просматривая список. В том же столбце он прочел:

«Трансвааль в огне»

«Дирижабль Нобиле»

«Белый квадрат на белом фоне»

«Базар в Коканде»

«Маки»

«Большой футбол»

«Залив свиней»

«Гласность и перестройка»…

Пьер поднял голову.

— Тут все двадцатый век?

— Да, а вот двадцать первый. — Гектор провел пальцем по строчкам. — «Башни большого города», «Любовь шахида», «Глобальный коллапс», «Мафусаилов век», «Марсианские хроники»… А здесь двадцать второй, двадцать третий…

Взгляд Пьера блуждал по листку, выхватывая разбросанные по векам игры: «Ронсевальское ущелье», «Тысяча видов Фудзи», «ГЭС на Замбези», «Бирнамский лес», «Лагерь таборитов»…

— А это что? — воскликнул он вдруг, возвращаясь к двадцатому веку. — «Маки»! Вы играете в макизаров? Это про наше сопротивление бошам?

— Вы удивляетесь? Двадцатый век у нас в почете. Один из переломных в истории. — Гектор сделал шаг назад. Внимательно посмотрел на Пьера. — Послушайте, ведь это в вашем веке мир стоял на грани самоубийства. Жуткие войны, тоталитарные режимы, распад озонового слоя. Тяжелый век. В начале следующего, после вспышки глобального террора, кошмары постепенно отступили. Он-то и стал называться первым веком Великой эпохи. Впрочем, это название установилось где-то веке в двадцать третьем. Хотите посмотреть «Маки»? Эта игра, правда, в другой зоне, здесь у нас в этом сезоне все больше средневековье. Но это не проблема.

— Хочу ли? Пожалуй. Но не сейчас. Можно попозже?

— Вы гость, ваши желания — закон.

В окоп, где сидели Дятлов, Декур и Пьер, спрыгнул д’Арильи, умудрившийся сохранить щегольской вид даже во время непрерывных боев последней недели. Он шел в штаб к Эрвье и решил дождаться темноты. Д’Арильи немедленно схлестнулся с Декуром, мрачное молчание Дятлова, ради которого — это уже начинал понимать Пьер — аристократ всегда разглагольствовал, подливало масло в огонь.