Айзек Азимов - Антология мировой фантастики. Том 2. Машина времени

— Я не могу работать, пока вы здесь, — брюзгливо ответил Харлен.

— Нет, вы злитесь! За весь вечер вы даже слова мне не сказали.

— Я вообще старался ни с кем не говорить. Меня не для этого сюда прислали. — Всем своим видом он показывал, что ждет ее ухода.

Однако она сказала:

— Я принесла вам выпить. Вам, кажется, понравился этот напиток на вечеринке. Но одного бокала мало. Особенно если вы хотите еще работать.

Он заметил позади нее маленького робота с бокалом на подносе, который тут же заскользил к нему по гладкому полу.

За ужином Харлен ел умеренно, но перепробовал почти все блюда. Они были знакомы ему по прежним Наблюдениям, хотя раньше он всегда воздерживался от них, ограничиваясь дегустацией с исследовательской целью. Против воли он признался себе, что ему понравились эти кушанья, понравился пенистый светло-зеленый, чуть пахнущий мятой напиток (не алкогольный, какой-то другой), который пользовался среди гостей большим успехом. Два биогода назад, до последнего Изменения Реальности, этого напитка не существовало.

Он взял у робота бокал, поблагодарив Нойс сухим кивком.

Интересно все-таки, почему Изменение Реальности, которое практически никак не сказалось на жизни Столетия, принесло с собой новый напиток? Впрочем, что толку задавать подобные вопросы — ведь он не Вычислитель. Кроме того, даже самые подробные вычисления никогда не смогут предусмотреть всего, учесть все случайные эффекты. Иначе для чего нужны были бы Наблюдатели?

Он и Нойс были одни в доме. Домашние роботы вот уже два десятилетия находились на пике популярности, и мода на них сохранится еще лет десять. Поэтому живых слуг поблизости не было.

Конечно, с точки зрения Нойс и ее современников, в том, что они остались вдвоем, не было ничего «непристойного»; женщина этой эпохи наслаждалась полной экономической независимостью и при желании могла стать матерью, не зная тягот беременности.

И все же Харлену было неловко.

Девушка вытянулась на софе, опершись на локоть. Узорное покрывало софы податливо прогибалось под ней, словно с жадностью поглощая ее тело. Она сбросила свои прозрачные туфли, и под мягким пенолоном было видно, как пальцы ее ног сгибаются и разгибаются, напоминая коготки игривого котенка.

Она тряхнула головой, и ее черные волосы, уложенные над ушами причудливым образом, неожиданно рассыпались по обнаженным плечам, которые теперь казались Харлену еще белее и очаровательнее.

— Сколько вам лет? — промурлыкала она.

Отвечать ему не следовало ни в коем случае. Это был личный вопрос, ответ на который совершенно ее не касался. Он должен был сказать вежливо, но твердо: «Позвольте мне продолжать мою работу». Вместо этого он вдруг услышал свое невнятное бормотание:

— Тридцать два.

Разумеется, он имел в виду биогоды.

— Я моложе, — сказала она. — Мне двадцать семь. Но я знаю, что недолго буду выглядеть такой. Скоро я стану старухой, а вы останетесь таким же, как сейчас. А почему вы выбрали тридцать два года? Разве вы не можете изменить свой возраст? Почему бы вам не стать чуточку помоложе?

— О чем вы говорите? — Харлен потер лоб рукой, пытаясь прояснить ум.

— Вы никогда не умрете, — тихо произнесла она, — ведь вы Вечный.

Что это — вопрос или утверждение?

— Вы с ума сошли, — ответил он. — Мы стареем и умираем, как все люди.

— Рассказывайте, — протянула они низким насмешливым голосом.

Как мелодично звучал в ее устах язык пятидесятого тысячелетия, всегда казавшийся Харлену грубым и неприятным! Впрочем, может быть, полный желудок и напоенный ароматом воздух притупили его слух?

— Вы можете видеть все Времена, посещать все места на Земле. Я так мечтала работать в Вечности. Сколько пришлось ждать, пока мне разрешили. Я надеялась, что меня тоже сделают Вечной, и вдруг узнала, что там одни мужчины. Некоторые из них не хотели разговаривать со мной только потому, что я женщина. И вы тоже не хотели разговаривать.

— Мы очень заняты, — растерянно пробормотал Харлен, борясь с ощущением расслабляющего довольства. — И я был занят.

— А почему среди Вечных нет женщин?

Харлен не настолько доверял себе, чтобы ответить. Да и что он мог сказать? Члены Вечности подбираются с крайней тщательностью и должны отвечать по крайней мере двум условиям. Во-первых, от них требуется наличие необходимых способностей, и, во-вторых, их изъятие из Времени не должно вредно отразиться на Реальности.

Реальность! Этого слова не следовало упоминать ни в коем случае. Комната медленно поплыла перед ним, и он прикрыл глаза, пытаясь остановить ее вращение.

Сколько блестящих кандидатур осталось нетронутыми во Времени только потому, что их изъятие означало бы, что кто-то не родится, не умрет, не женится, не будет счастлив и последствия будут настолько ужасны, что Всевременной Совет никак не мог этого допустить.

Разве можно было рассказать ей все это? Конечно, нет. Разве мог он объяснить, что женщины почти никогда не удовлетворяли поставленным условиям, потому что по каким-то недоступным его пониманию причинам — может быть, Вычислители и понимали их, но он — нет, — изъятие женщины из Реальности влекло за собой в десять или в сто раз худшие последствия, чем изъятие мужчины.

Мысли смешались в голове у Харлена; они разбегались, кружились и снова сплетались в странные, нелепые, но в чем-то приятные образы. Улыбающееся лицо Нойс было рядом с ним.

Ее голос доносился до него, как легкое дуновение ветерка.

— О, эти Вечные! У вас столько тайн. Ни с кем не хотите делиться. Сделай меня Вечной!

Ее слова теперь сливались в его мозгу в одну неумолкающую музыкальную ноту.

Он хотел, он жаждал сказать ей: «Вечность не развлечение. Мы работаем. Мы изучаем до малейших подробностей все Времена с основания Вечности и до последних дней Земли, мы пытаемся рассчитать неосуществленные возможности, а число их бесконечно, но среди них нам надо отыскать самые лучшие, а затем мы ищем момент Времени, когда ничтожное действие превратит эту возможность в действительность, но и лучшая действительность не предел, и мы снова ищем новые возможности, и так без конца, с тех пор как в Первобытном 24-м Виккор Маллансон открыл Темпоральное поле, после чего стало возможным основать Вечность в 27-м, таинственный Маллансон, который взялся неведомо откуда и фактически основал Вечность… и новые возможности… и так без конца… вечно… снова и снова…».

Он потряс головой, но мысли по-прежнему неслись вихрем, их сочетания становились все причудливее и фантастичнее, пока не взорвались в его мозгу безумной догадкой… а потом погасли.

Он пытался удержать это мгновенье, но его унесло течением. Неужели это все мятный напиток?