Айзек Азимов - Антология мировой фантастики. Том 2. Машина времени

Нойс придвинулась еще ближе, так, что он уже не мог сквозь туман ясно разглядеть ее лицо. Он чувствовал легкое прикосновение ее волос к своим щекам, тепло ее дыхания. Он должен был встать и уйти, но — странно, очень странно — ему не хотелось этого делать.

— Если бы я стала Вечной… — шептала она так тихо, что удары его сердца почти заглушали слова. Ее влажные губы были приоткрыты. — Сделай меня Вечной!..

Он не понимал смысла ее слов, но внезапно это стало неважно. Все вокруг будто охватило пламя. Он неуклюже вытянул вперед руки, крепко прижал ее к себе. Она не сопротивлялась, сливаясь с ним.

Все происходило как будто во сне, как будто с кем-то другим.

Это оказалось совсем не таким отвратительным, как представлялось ему прежде. Это было шоком, откровением, но совсем не отталкивало.

Потом она прильнула к нему, прикрыв глаза и слегка улыбаясь, а он медленно гладил ее влажные черные волосы, дрожа от счастья.

Теперь она сделалась в его глазах совсем другой. Она уже не была женщиной, не была другим, отдельным человеком. Странным и неожиданным образом она сделалась частью его самого.

Случившееся не было предусмотрено никакой пространственно-временной инструкцией, но Харлен не ощущал никакой вины. Только мысль о Финже пробудила в нем сильное чувство. И это была вовсе не вина.

Это было удовлетворение, даже торжество!

В ту ночь Харлен долго не мог уснуть. Бездумная легкость постепенно рассеялась, но ощущение необычности происходящего не покидало его. В первый раз за всю свою взрослую жизнь он лежал в постели с женщиной.

Он слышал сонное дыхание Нойс; мягкий свет, исходящий от стен и потолка, позволял различить рядом ее силуэт.

Ему достаточно было протянуть руку, чтобы ощутить теплоту и мягкость ее плоти, но он не смел пошевелиться, боясь разбудить ее. Ему даже почудилось, что она видит во сне себя и его, и то, что произошло между ними, и если она вдруг проснется, все это может исчезнуть.

Эта мысль казалась остатком тех необычных, фантастических мыслей, что кружились недавно в его мозгу…

Странные мысли, порожденные необузданной фантазией, лежащие за гранью рассудка. Он попытался припомнить их и не смог. Внезапно стремление вспомнить их поглотило его без остатка. Хотя он и не помнил никаких подробностей, им овладела уверенность, что на мгновение ему удалось что-то понять.

Он не помнил, в чем заключалась его догадка, но его охватило то ощущение легкости, какое бывает у человека в полусне, когда ему открывается больше, чем видят наяву его глаза и сознание.

Его беспокойство росло. Почему он не может вспомнить? Ведь ему открылось что-то очень важное.

Даже мысли о спящей рядом девушке отодвинулись на второй план.

«Если бы мне удалось ухватить нить… — размышлял он. — Я думал о Реальности и Вечности… да, и еще о Маллансоне и Купере…»

Он вдруг замер. Почему он вспомнил об Ученике? При чем тут Купер? Он вовсе не думал о нем.

Но почему тогда он сейчас вспомнил про Бринсли Шеридана Купера?

Он нахмурился. Что скрывается за всем этим? Что именно пытается он понять? Почему он так уверен, что ему нужно что-то вспомнить?

Харлен похолодел, потому что эти вопросы озарили все вокруг слабым отсветом недавней вспышки в его сознании и он уже почти вспомнил.

Он лежал, затаив дыхание, боясь спугнуть рождающуюся мысль. Пусть она придет сама. Пусть придет.

В тишине ночи, и без того уже ставшей самой важной и значительной в его жизни, к нему пришла невероятная догадка, которую в другой, менее безумный миг он отбросил бы без всяких колебаний.

Он дал этой мысли расцвести и созреть, пока она не объяснила ему сотни непонятных вещей, которые иначе так и остались бы просто непонятными.

После возвращения в Вечность ему придется еще многое расследовать и проверить, но в глубине души он был уже совершенно убежден, что разгадал страшную тайну, которую ему никак не полагалось знать.

Тайну, от которой зависело существование Вечности.

С той памятной для Харлена ночи в 482-м прошел всего биомесяц. Но сейчас по обычному счету Времени его отделяли от нее почти двести тысяч лет. Он находился в Секторе 2456-го Столетия, пытаясь то уговорами, то шантажом выведать участь, уготованную Нойс Ламбент в новой Реальности.

Его поведение было грубейшим нарушением профессиональной этики, но его это не трогало. В собственных глазах он уже давно стал преступником. Было бы просто глупо скрывать от себя этот очевидный факт. Новое преступление уже ничего не меняло, зато в случае удачи он выигрывал многое.

И вот в результате всех этих жульнических махинаций (он даже не пытался подобрать более мягкое выражение) он стоял у выхода из Вечности перед незримой завесой Темпорального поля, отделявшей его от 2456-го. Выйти из Вечности в обычное Время было неизмеримо сложнее, чем пройти через ту же завесу в Колодец Времени. Необходимо было с очень высокой точностью установить на шкалах приборов координаты нужной точки земной поверхности и требуемого момента времени. Но, несмотря на огромное внутреннее напряжение, Харлен работал с легкостью и уверенностью, говорящими о большом опыте и еще большем таланте.

Он оказался в машинном зале космолета, который перед тем видел на экране хроноскопа. В этот биомомент Социолог Вой, конечно, сидит у этого же экрана в полной безопасности, наблюдая, как Техник совершает свой Акт Воздействия.

Харлен не спешил. Зал будет пуст сто пятьдесят шесть минут. Правда, его пространственно-временная инструкция разрешала ему использовать только сто десять минут, остальные сорок шесть минут представляли собой обычный сорокапроцентный запас. Запас давался на случай крайней необходимости, но пользоваться им не рекомендовалось. «Пожиратели запасов» недолго оставались Специалистами.

Впрочем, Харлен собирался пробыть во Времени не более двух минут из возможных ста десяти. Наручный генератор Поля окружал его облаком биовремени — образно выражаясь, эманацией Вечности — и защищал от любых последствий Изменения Реальности. Сделав шаг вперед, Харлен снял с полки маленький ящичек и переставил его на заранее выбранное место на нижней полке.

Вернуться после этого в Вечность было для него таким же обыденным делом, как войти в комнату через дверь. Если бы это видел какой-нибудь Времянин, ему бы показалось, что Харлен попросту исчез.

Маленький ящичек лежал теперь на новом месте. Ничто не выдавало его роли в судьбах мира. Несколько часов спустя капитан космолета протянет к нему руку и не найдет его. Полчаса уйдут на розыски, а тем временем выключится силовое поле, и капитан потеряет самообладание. В порыве гнева он решится на поступок, от которого воздержался в предыдущей Реальности. В результате важная встреча не состоится; человек, который должен был умереть, проживет годом дольше; другой же, наоборот, умрет немного раньше.