Джек Финней - Меж двух времен (сборник)

Джек мигом выхватил у меня ключи, нашел нужный, вставил его, повернул и откинул крышку багажника. Тут-то они и были, освещенные мигающим красноватым пламенем: две громадные коробочки, которые кое-где уже потрескались. Я схватил их обеими руками и швырнул на землю. Они были невесомы, как детские шарики, шероховатые и сухие на ощупь. От одного ощущения их у себя в руках я совсем потерял власть над собой и принялся топтать их, дробить и давить ногами, не слыша даже своего хриплого, бессознательного вопля: «Ах-ха! Ах-ха!» — крика ужаса, животного отвращения и злости. Ветер раздувал пламя, пока оно не начало разлетаться во все стороны, и на дороге, прямо перед собой я увидел огромную тень свою собственную, которая корчилась и извивалась в диком, безумном танце, увидел всю эту кошмарную сцену, которую заливал кровавый свет мерцающего огонька; видимо, я тогда чуть не сошел с ума.

Джек изо всей силы дернул меня за руку, оттащил в сторону, и мы вернулись к багажнику. Джек вынул запасную канистру бензина. Он открутил пробку и прямо на обочине облил эти две огромные невесомые кучи; они сразу же превратились в какую-то плесенеобразную мешанину. Потом я выдернул светильник из почвы и, швырнув его в эту желеподобную массу, побежал к дверям машины.

Когда «форд», подскакивая, выскочил на трассу, я оглянулся: пламя вдруг подскочило метра на два вверх, оранжево-розовый свет озарил все вокруг, и видно было, как извивался и отплывал в сторону густой жирный дым. Когда Джек переключил на третью скорость, я заметил, как пламя быстро опало и превратилось в несколько маленьких, красно-голубых мерцающих язычков, а дым снова сделался кроваво-красным. Вдруг язычки исчезли — то ли стали невидимы, то ли погасли, не знаю.

Теперь я уже ничего не говорил и не думал, как и все мы; нас покинули всякие мысли, ощущения или эмоции. Я просто сидел, держа Бекки за руку и наблюдая, как дорога делает повороты, спускается с пригорков и поднимается на них, а Бекки молча и неподвижно сидела рядом.

Прошел час, а может, и больше. Впереди засветился холодный, негостеприимный неоновый знак: «Есть свободные места», и мы остановились у мотеля «Ранчо-Как-его-там». Джек вышел и, когда я открывал дверцу, Бекки нагнулась и прошептала:

— Не заказывай мне отдельную комнату, Майлз; я слишком напугана. Я не могу сейчас оставаться одна, не могу. Майлз, умоляю, мне так страшно.

Я кивнул — ничего другого не оставалось делать — и вылез из машины. Мы разбудили хозяйку, вечно усталую и раздраженную женщину среднего возраста в халате и тапочках, которая давно уже перестала удивляться, отчего это люди будят ее посреди ночи. Не обменявшись с нами и пятью словами, она предоставила нам два двухкомнатных номера, получила деньги, выдала ключи и дала заполнить регистрационные карточки. Не размышляя, я написал первое пришедшее в голову имя и устыдился; потом заметил, что Джек делает то же самое, и понял, почему. Это было, конечно, по-детски, но нам именно тогда казалось чрезвычайно важным сделаться неизвестными, забиться в какую-нибудь щель так, чтобы никто на свете не знал, где мы.

В наваленной как попало куче одежды на заднем сиденье Джек нашел свою пижаму, мне это не удалось, и я позаимствовал пижаму у него; женщины извлекли ночные рубашки. Я отпер дверь нашего номера и пропустил Бекки перед собой. Я просил две кровати, но там стояла одна двухспальная, и когда я со стыдливым возгласом повернулся к двери, Бекки остановила меня, схватив за руку:

— Пусть будет так, Майлз, пожалуйста! Я слишком боюсь, я никогда еще с детства так не пугалась. О, Майлз, ты мне нужен, не оставляй меня!

Мы заснули меньше чем через пять минут. Я лежал рядом с Бекки, обняв ее одной рукой, а она вцепилась в мою руку, крепко прижимая ее к себе, как маленький ребенок. И мы спали, просто спали всю ночь. Мы были измождены до предела, я сам не спал с трех часов предыдущей ночи. Вообще-то для всего есть место и время, но если место и было подходящим, то время — никак. Мы спали.

Если мне что-то и снилось, в памяти не осталось никаких следов; я напрочь отключился от всего вокруг, и это был лучший из всех возможных вариантов. Я, наверное, спал бы и до полудня, но примерно в половине девятого или чуть позже я пошевелился, толкнул кого-то и услышал вздох. Я широко раскрыл глаза, сонная Бекки пошевелилась, поудобнее устраиваясь около меня.

Это было уж слишком. Вся такая теплая, раскрасневшаяся во сне, она лежала рядом, я ощущал ее нежное дыхание на своей щеке и просто не мог ее не обнять. Это было долгое чудесное мгновение — завлекательное тепло ее тела охватило меня, и я уже не думал, а только чувствовал. Вдруг я сообразил, что могло произойти, понял и то, что через две-три секунды утрачу власть над собой. Такое со мной уже было, а потом я к собственному удивлению обнаружил, что уже женат. Но прошло совсем немного времени, и я очутился перед судьей по разводам. Мне показалось, что я превращаюсь в какую-то марионетку, не способную управлять своими поступками. Как это ни было тяжело, я отвернулся, выскользнул из-под одеяла и стал на пол.

Потом я взглянул на Бекки. С закрытыми глазами, украшенными длинными ресницами, она была похожа на спящую фею. Я знал, что мне достаточно сделать лишь шаг, чтобы снова очутиться рядом с ней, и отвернулся, пока еще хватало сил. Потом схватил свою одежду и отправился в ванную.

Через четверть часа я прошел на цыпочках мимо кровати к двери. Но, когда я взглянул на Бекки, глаза у нее были открыты.

— В чем дело? — с ироничной улыбкой спросила она. — Благородство?

Я покачал головой:

— Старость, — и вышел.

Джек расхаживал с сигаретой по двору мотеля; я подошел к нему, мы поздоровались и стали всматриваться в утреннее небо. Когда наши взгляды встретились, я спросил:

— Ну? Теперь куда?

Джек посмотрел на меня усталым взглядом; он слегка пожал плечами.

— Домой, — сказал он.

Я ошарашенно взглянул на него.

— Именно так, — раздраженно подтвердил он. — А куда, по-твоему, мы ехали?

Возмущенный, я уже готов был спорить, ссориться с ним, но не стал.

Слова, которые вертелись на языке, остались невысказанными. Джек с улыбкой кивнул, будто я сказал что-то такое, с чем он согласен.

— Конечно, — проговорил он, — ты это понимаешь не хуже меня. — Он устало вздохнул. — Ты что, рассчитывал сменить имя, отрастить бороду и отправиться куда-то начинать жизнь заново?

Я криво усмехнулся в ответ. Теперь, после слов Джека, что угодно, кроме возвращения в Санта-Миру, выглядело нереальным, невозможным. Стояло яркое солнечное утро, я неплохо выспался, и мой мозг освободился от страха. То есть страх остался, глубокий и крепкий, но я был способен рассуждать, не подчиняясь ему. Бегство произошло, для нас это было к лучшему, по крайней мере, для меня. Но мы принадлежали Санта-Мире, а не какому-то неизвестному, выдуманному новому месту. И теперь наступило время возвращаться домой, в город, которому принадлежали мы, и который принадлежал нам. В самом деле, не оставалось ничего, кроме как возвращаться и бороться против чего угодно, что происходит там, бороться, сколько сможем и как сможем. Джек это понимал, понимал это и я.