В Глухов - На суше и на море

Я еще в Гданьске обратил внимание на одно объявление, приклеенное к стене собора, но читать его не стал, а здесь оно снова попалось мне на глаза. Среди анонсов о предстоящих проповедях оно резко выделялось своим содержанием. Молодые люди, желающие посвятить себя духовной карьере, приглашаются по такому-то адресу. Минимум — среднее образование, желательно — высшее. Цель — миссионерская работа в странах Африки и Азии. Количество молодых людей, мечтающих о сутане, за последнее время значительно поубавилось, однако их все-таки много, пока еще много. С некоторыми из них мне пришлось встретиться позднее, во второй поездке.

В Оливе меня преследовали неудачи: хотел сделать рисунок абсиды собора, обошел его кругом и… наткнулся на глухую стену. За густым плющом маленькая калитка была еле видна. За калиткой — дворик, с трех сторон окруженный высокой стеной. С четвертой, за кустами роз, — какое-то здание, вплотную примкнувшее к собору. То ли это был женский монастырь, то ли семинария, не успел разобраться, появился внушительных размеров сторож и вежливо, но решительно изгнал меня из запретной зоны.

Потерпев поражение в одном месте, отправился к ранее замеченной полуразвалившейся ветряной мельнице. Тут меня ждал новый удар. Едва я выбрал место поудобнее, как появился старик, смахивавший на оперного Ворона, и неожиданным фальцетом предложил мне убираться. После долгих дебатов выяснилось, что это территория какой-то фермы и без бумажки из Рады Народовой находиться здесь не разрешается. Сторож отнюдь не в парламентских выражениях отозвался о вверенном ему хозяйстве, но ни клятвенные заверения, что я не собираюсь красть телегу, мирно догнивавшую в углу пустого двора, ни робкая попытка задобрить неумолимого Ворона не дали результата. Бумажку я бы, конечно, получил, но, на беду, было воскресенье. Пришлось бесславно отступить.

В нескольких километрах от Оливы — Сопот, признанный морской курорт. Сейчас он выглядел не очень привлекательно, шли работы к предстоящему сезону. Новые элегантные здания существуют пока что только на планах, и красоту этому городку придает в основном нарядная толпа курортников. Пляж, широкий, с золотисто-белым песком, очень напоминает Рижское взморье, только вместо дюн к нему подступает лес, в котором полно сбежавших с уроков по случаю солнечной погоды мальчишек и девчонок. Далеко в море вытянулся мол — основное место прогулок и конкуренции мод. Сейчас здесь пусто и тихо. Старик, одиноко греющийся на солнце, охотно делится воспоминаниями. Он долго и подробно рассказывает о том, какие были времена, когда на месте эстрады стояло казино, о том, какая здесь шла крупная игра, и массу прочих подробностей.

В Гдыне я был недолго. Внезапно переменилась погода, резкий ветер с моря разгонял прохожих по домам. Гдыня — молодой город, не успевший еще приобрести собственного лица. Флагман польского флота «Баторий», который вот-вот выйдет на пенсию, собираются превратить в отель и поставить в бухте на мертвый якорь — это придаст городу своеобразие.

Огромная панорама города и порта открывается с холма, где раньше собирались строить костел, а теперь разбивают городской парк. Вид отсюда действительно великолепный, но если всегда дует такой ветер, то завидовать особенно нечему. Меня успокоили — дней тридцать в году ветра нет, и на том спасибо.

Вечером, как и в любом большом порту, много народу — моряков и их знакомых и много шуму, иногда даже слишком много.

Гданьский залив отгорожен от Балтики узкой лентой полуострова Хель. На полуострове порт, маяк и несколько рыбацких поселков. Налево вода, направо вода, песок, сосны. Пахнет йодом и рыбой. На берегу лежат перевернутые лодки и сушатся сети на шестах. В маленьких домиках за кисейными занавесками живут молчаливые суровые люди. У них обветренные до красноты лица, морщинки в углах глаз и сильные широкие ладони. Почти нет уже старых шаланд с залатанным парусом, на промысел выходят моторные катера, но частые штормы продолжают уносить жизни. Поэтому у рыбаков крепко сжаты губы и прищурены глаза.

Маяк стоит среди низкорослых сосен, под ними шуршит песок, через который едва пробивается редкая сухая трава, есть в этом месте какое-то настороженное спокойствие.

Ветер на Хеле дует 365 дней в году, и жизнь здесь совсем другая, чем в Сопоте, до которого два десятка километров морем.

Когда поезд подходит к Мальборку, на мгновение видны высокие стены и башни замка. Они тут же скрываются за деревьями, кажется, что промелькнула за окном неведомо откуда взявшаяся иллюстрация к роману Вальтера Скотта. Поезд останавливается у банального вокзала, за типичной площадью идет стандартная улица городка, и только через четверть часа ходьбы начинается необычное. Мальборк — разбойничье гнездо Ордена крестоносцев, столица этого своеобразного государства, прокладывавшего на восток дорогу немецкой колонизации, пока Грюнвальдская битва не положила конец его могуществу. Замок много раз горел, перестраивался и менял владельцев, но его грандиозные постройки по-прежнему гордо бросают вызов небу. Посетителей впускают только экскурсиями — меня это совершенно не устраивало: хотелось порисовать, побродить вволю по настоящему замку детских фантазий. Из препирательств со сторожем ничего не вышло. Пришлось направиться к директору. Невероятно, мне даже не пришлось повторять тривиальную фразу, что я очень любопытный архитектор из Москвы, кстати, действовавшую обычно безотказно. Директор немедленно разрешил мне находиться на территории замка сколько угодно.

Я не выходил из замка семь часов и все же не обошел всех его уголков — он слишком велик. Я чувствовал себя единственным человеком в замке; где-то сверху или из-за очередной стены время от времени слышны были голоса проходящих экскурсий, но это казалось нереальным; он настолько велик, этот замок, что за семь часов я не встретил вплотную ни одного человека. В общем, в некотором царстве, в некотором государстве… стоит Мальборк. Когда смотришь на него от главного входа или с моста через глубокий Ногат, трудно разобраться в этой путанице стен, башен, острых крыш и переходов. Крытый мост через ров ведет к первым воротам, прорезанным в невероятной толщины стене. Очертя голову, без плана и провожатого я устремился в лабиринт крепости. Двойные ворота выводят на огромный двор.

Старе Място круто спускается к Висле