Роберт Силверберг - Ч. де Линт: Страна сновидений Р. Силверберг: Письма из Атлантиды

Круги.

Колеса.

При чем же здесь Лусевен?

Мы населяем царство духов видениями, сказали ей маниту.

Значит ли это, что они сами создали Лусевен, чтобы та была ее проводником по стране духов, или Лусевен — это она сама, Эш, вернее, какой может стать, когда подрастет?

Я та, кем ты, может быть, станешь, ответила Лусевен в последний раз на вопрос Эш о том, кто же она такая.

— Эш?

Эш очнулась и обернулась к кузине.

— У тебя был такой вид, как будто ты где-то очень далеко, — сказала Нина.

— Так и было.

Она рассказала Нине, где витали ее мысли, получая искреннее удовольствие от того, что наконец-то есть с кем поделиться, и этот кто-то одного с ней возраста, и ему вполне можно доверять.

— Значит, твой тотем — ясень? — спросила Нина, когда Эш закончила. — Такое ведь возможно?

— Я не знаю.

— Интересно, можно ли выяснить наверняка, — сказала Нина.

Эш долго ничего не отвечала. Она перебирала амулеты на браслете, подаренном Лусевен, и тут вдруг вспомнила о гранате.

Конечно же, ей надо забрать оттуда серебряные обручи, решила она.

— Есть только один способ выяснить, — наконец сказала Эш.

Они нашли Боунза в Фицгенри-парке, где он демонстрировал свое мастерство какой-то туристке. Они пристроились рядом, наблюдая за тем, как легли косточки и как он осторожно щупал пальцами воздух над ними. Когда все закончилось и туристка удалилась, выразив свое удовлетворение в виде десятидолларовой бумажки в деревянной миске рядом с ним, он обернулся к девочкам.

— Привет, — сказал Боунз.

На них снова смотрели глаза клоуна — плавающие в их темной глубине точки отплясывали сумасшедший танец.

— Зашли, чтобы послушать, что говорят через меня духи? — спросил он с ухмылкой.

Эш покачала головой.

— Мы хотим… а не покажете ли вы нам дорогу в страну духов?

Перевод с английского Ю. А. Боярской

Robert Silverberg

LETTERS FROM ATLANTIS

New York A Byron Preiss Book 1990

Принц сейчас спит. Снится ему, конечно же, изумрудно-золотой остров Атилан (так звучит местное название Атлантиды), его мраморные дворцы и сверкающие храмы. Ему совершенно неведомо, что я позаимствовал его тело — и очень сильную правую руку, — чтобы написать это письмо.

Итак:

Откуда-то, я думаю, это Бретань или Нормандия, и предполагаю, что в сочельник 18 862 года до Рождества Христова, — мои поздравления тебе, Лора, и счастливого Рождества!

Получишь ли ты это письмо в той далекой морозной земле на Востоке, которая когда-нибудь станет Польшей или Россией? Полагаю, шансов меньше, чем пятьдесят на пятьдесят, даже если ты окажешься там точно в тот же самый доисторический год, что и я. Ведь целый континент разделяет нас. При здешних средствах сообщения это все равно, что быть в разных мирах.

Я заставлю Принца незаметно сунуть письмо в пакет с почтой, которую отправят на следующей неделе, и королевский курьер возьмет его с собой в путешествие через тундру к торговому посту, где, скорее всего, ты остановилась. Если хоть немного повезет и ты действительно окажешься там, не сомневаюсь: уж ты-то сможешь внедриться в любого, кто будет иметь постоянный доступ к королевским документам. Так как я пишу письмо по-английски, у него не будет даже отдаленного представления, о чем оно. А ты поймешь, читая эти строки его глазами, и, может быть, даже сумеешь ответить мне. Господи, как замечательно было бы получить от тебя письмо! Мы только недавно расстались, а кажется, прошла целая вечность.

Думаю, что все способы регулярной связи с тобой, которые я тут придумал, — да и любой связи вообще, — весьма ненадежны, я все же попробую. И, наконец, записи о моем здешнем опыте — хороший способ собрать все в более ясную картину, они помогут мне лучше все осмыслить и упорядочить, когда я вернусь в свое время и буду отчитываться.

Это седьмой день миссии. Пока все идет достаточно хорошо.

Сначала я, конечно, был травмирован прыжком через время. Это было потрясающе, совсем не так тяжело, как я думал: приготовился-то я, естественно, к худшему. Это был мощный прыжок, гораздо дальше, чем все наши прежние. На тренировках я прыгал не больше чем лет на девяносто, а этот прыжок — в сто восемьдесят столетий! Представь себе: я хлопнулся в сознание Принца на всех парах, с таким напором, что, казалось, на неделю выйду из строя. Вторжение грубоватое, скажу тебе.

Настройка оказалась прекрасной. Естественно, целью всех предварительных разведок во Времени было подобрать для меня члена королевской семьи — в качестве «хозяина». И им удалось поместить меня точно в сознание не больше и не меньше как самого наследника престола!

Никогда не смогу забыть момент внедрения: я почувствовал себя примерно так же, как если бы ударился о воду после неудачного прыжка с очень высокого трамплина. Это была боль, настоящая боль, много боли. От нее я, наверное, лишился бы дыхания, если б вообще дышал в тот первый момент.

Затем наступила абсолютная невероятность того фантастического момента, который и тебе хорошо известен: когда сознания сплавляются и в самом деле не знаешь, ты ли это или уже кто-нибудь другой. А потом я отключился.

То же, очевидно, ощущал и Принц.

Мы были без сознания, наверное, дня полтора, может, чуть больше, вот почему я не уверен, точно ли сегодня сочельник. Как только я пришел в себя, сразу установил лингвистические связи, чтобы понимать то, что слышу, и постарался определить, как долго мы с Принцем были без сознания, руководствуясь при этом такими, например, словами придворных:

«Мы рады, Ваше Высочество, что мрак закончился для вас».

«Два дня и одну ночь мы молились, Ваше Высочество! Два дня и одну ночь вас не было с нами!»

Но на самом деле это продолжалось не так долго: ты, вероятно, уже убедилась, что здешняя система дней и недель не очень похожа на нашу; «днем» они считают точное время между восходом и заходом солнца, темные часы называются «ночью», а следующая — и самая большая единица — это десять «дней» и «ночей», которые вместе составляют по нашей шкале пятидневную неделю, если только я не ошибаюсь. Два дня и ночь Атилана должны равняться нашим полутора дням, так что, ведя отсчет с момента, когда мы отправились из нашего времени, и вычисляя полное время, которое, по моим прикидкам, прошло после этого, я склоняюсь к тому, что сейчас сочельник.