Алеся Троицкая - Церебрум (СИ)

— Ваша комната.

Женщина свернула в одно из небольших помещений, расположившихся в трехэтажном кирпичном здании. В здании, в котором только три этажа не тронули разрушения. Пестрая замызганная ткань висела на месте дверей. Она ниспадала легкими складками до пола так же, как и в других комнатах, которые они проходили. С единственным отличием — эта придавала уединенности.

— Через несколько минут мои девочки принесут тебе еду, воду, — она оценивающе прошлась по ладной фигуре, — одежду. Мужские рубашки тебе не к лицу.

Венера, понимая, что ее дал Влá слав, завистливо поморщилась, зацепила ноготком одну из верхних пуговок. Эва сжала в кулак разошедшиеся края и с неимоверным усилием выдавила из себя:

— Спасибо… Но почему вы говорите только обо мне, разве Влá слава вы не накормите?

Она действительно не понимала, почему та так странно с ней изъясняется, как будто кроме нее тут никого не было.

— Хм, накормлю, обязательно накормлю… — и многозначительно подмигнув, скрылась в коридорах.

— Влá слав, я не понимаю.

— Потому что слишком маленькая.

— Что?

— Не бери в голову. Девочки Венеры о тебе позаботятся, не переживай и доверься, хуже они точно не сделают. И постарайся выспаться, ночью мы уйдем.

— В «нору»?

— Да. Нам нужно найти тех трапперов.

— А потом?

— А после их убить. Я не намерен прощать им поджог моего дома. Единственное, что было дорого мне в этом чертовом мире.

От его изменившегося тембра Эва вздрогнула. Уточнять что-либо не имело никакого смысла. Лишь сказала: «Хорошо» — и обернулась, чтобы рассмотреть комнатку. Но когда повернулась обратно, Влá слава уже не было.

— Если еще пять минут я не выпью, я кого-нибудь убью.

Он схватил со столика бутылку и залпом осушил на треть.

— Лучше? — полюбопытствовала женщина, облизывая мужчину взглядом.

— Что это за дрянь? — он поставил бутылку на место, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— То, что и всегда: разбавленная чагма.

— Ага, разбавленная моча, называй вещи своими именами, — выплюнул мужчина. — Надеюсь, ты сохранила мои вещи?

Женщина, уже возлежавшая на серых простынях, томно выдохнула, по-кошачьи потянулась.

— Влá слав, нетерпеливый, как всегда. Припомни, пожалуйста, сколько мы с тобой не виделись? Месяц, два?

— Полгода!

— О-о… неужели так быстро летит время? Хотя за нашей работой сложно уследить за такими мелочами. Но знаешь?.. — женщина быстро поднялась и подошла к мужчине, — я очень по тебе тосковала. Ни один самец после тебя не был со мной нежен и внимателен, не выказывал элементарного уважения.

— Печально слышать, — произнес он, с любопытством заглядывая в зеркало. Он даже не вспомнил, когда последний раз на себя смотрел. И то, что он видел, его удручало. Заросшее чудовище в копоти и грязи. И как девчонка от него не шарахалась.

В зеркале появился женский силуэт, обнявший за талию.

— Как всегда, прекрасен.

— Венера, ты верно ослепла, — усмехнулся он, разглядываю жуткую подпаленную бороду.

— Влá слав, — глаза Венеры загорелись ярче. Она нырнула под его руку и оказалась перед лицом, пленяя его голову своими ладонями.

— Я правда рада, что ты жив, и, хоть и ради своей выгоды, меня навестил, — она поднялась на носочки, медленно целуя, наслаждаясь.

Мужчина был не против. Переняв инициативу, он уложил Венеру на кровать, на некоторое время забывая об остальном мире.

Оставшись одна, Эва обошла небольшую и на удивление чистую комнату, улеглась на кровать. Она думала, что и при большом желании не сможет уснуть, но ошиблась: как только голова коснулась подушки, глаза сами собой закрылись.

Разбудили ее аромат горячей пищи и громкое перешёптывание нескольких женских голосков.

— Ого, смотрите, какая загорелая у нее кожа… как думаете, это красиво?

Одна из девушек положила свою руку рядом для сравнения.

— И веснушек многовато, особенно на носу.

— Чудная, но мне почему-то нравится. Интересно, как давно она была на поверхности?

Эва резко открыла глаза, спугнув тех, кто осматривал ее, будто диковинку.

— Ой, прости, мы тебя разбудили?

— А? — Эва тряхнула головой, не сразу поняв, что происходит и почему на нее пялятся три таких разных женских лица. Лишь когда одна из них — в коротеньком одеянии — вышла вперед и улыбнулась, она вспомнила, что уснула в месте, где женщины ублажали всяких уродов.

— Привет… — скромно помахала незнакомка. — Меня зовут Тэя, мы пришли тебе помочь.

Прибывая все еще в шоке, Эва перевела взгляд на ее подруг. Те, будто ожив, начали представляться:

— Элья, — тихо сказала бледная блондинка, которая сравнивала степень загара.

— Назрин, — представилась брюнетка, которая выглядела намного старше и опытнее своих подруг. И которой веснушки показались уродством.

— Эванжелина, — представилась Эва, чувствуя смущение.

— Очень приятно, — та, что была смелее всех, уселась на кровать, подогнув под себя ногу.

— Ты правда с поверхности? Как давно ты там была? У тебя такая красивая кожа, а твои глаза невообразимо яркие! — с завистью произнесла она, чьи радужки, как и у других девушек, были поблеклыми, а кожа настолько белой, что, очевидно, солнечные лучи ее никогда не касались.

— Тэя, перестань тараторить, — брюнетка с множеством заколок, протиснулась вперед и поставила перед Эвой небольшой поднос, на котором дымилась еще горячая похлебка и перекатывалось полузелёное яблоко.

— Дай ей сначала поесть, а потом задавай глупые вопросы, — похоже, что ей единственной было неинтересно знать, кто такая Эва, откуда появилась и что здесь забыла.

— Назрин, ты такая противная, неужели тебе не любопытно?

— Ни сколечко, — вихляя бедрами, она покинула комнату.

Скромная Элья разрывалась между желанием уйти следом за своей старшей подругой и послушать все, что расскажет такая редкая гостья. Чей цвет кожи ей тоже приглянулся.

— Скажи, правда, что солнце огромное? — задала Тэя самый мучивший ее вопрос.

Эва сильно удивилась, но ответила:

— Да.

— А правда, что оно очень яркое и может тебя поджечь?

— На счет поджечь не знаю, но вот хорошенько тебя прожарить вполне способно. Потом неделю будешь ходить и облазить. — Эва принялась за еду.

— О-о, — Элья, девушка с пепельными волосами, издала испуганный возглас, все еще не решаясь сесть.

— В этом нет ничего страшного, — между пережёвыванием насмешливо проговорила Эва. — Через неделю будешь, как новенькая. А вы девочки, разве сами не знаете?

Обе неловко переглянулись, но ответила вернувшаяся Назрин и уже державшая в руках кувшин с водой.

— Куда уж нам? Мы же серые, рожденные в похороненном городе.

— Правда?