Алеся Троицкая - Церебрум (СИ)

Назрин посветлела от улыбки.

— Да-а… Симпатичный такой, нет я не хочу сказать, что Влá слав и сейчас непривлекателен. Но тогда он был… — она мечтательно причмокнула и прикрыла глаза, а потом добавила: — Теперь я понимаю, почему его скрыла Венера, не каждый день тебе наголову сваливаются молодые самцы с полным набором зубов. Единственное, чего я до сих пор не могу понять, так это бред, который он нес в припадке.

— Что, что он говорил?

Эва не заметила как подалась вперед.

— Ой, там было все до кучи. То он звал какую-то Софи, срывая голос. То начинал проклинать принципалов, обзывая их странным словом роботы. То вообще переходил на околесицу, которою никто не понимал. Только позже Венера сообразила, что он говорил на забытом языке. Понимаешь, на первом языке богов, который был утерян и похоронен вместе с городом.

— Но откуда?

— Вот и я задаю себе подобный вопрос уже два года. Но знаешь, — в ее взгляде сверкнул упрек, — мучиться и не понимать, зачем он с тобой таскается и почему помогает, я не хочу.

Эва печально улыбнулась.

— Прости, но я не могу ничего рассказать, правда. Влá слав сказал, если я не буду держать язык за зубами, он меня здесь оставит.

Назрин первый раз искренне и без ужимок рассмеялась.

— Но почему, когда я спросила, девочки мне об этом не рассказали?

— Потому что их тогда в клубе не было. Они же все молоденькие, им чуть больше двадцати. Это на мне уже можно весить срок годности, в мои тридцать два уже не живут. Девушка вновь улыбнулась, но уже с грустинкой.

— Вы закончили трепаться!?

Обе девушки вздрогнули и обернулись. На пороге, скрестив на груди руки стоял Влá слав, невозмутимо опираясь на косяк.

— Влá слав?

Эва удивленно приоткрыла рот, пытаясь сопоставить жуткое бородатое пугало с этим незнакомцем. Мужчины, каким она его знала, больше не было. Его заменил аккуратно стриженный, гладко выбритый мужчина, выглядевший намного моложе. Эве показалось, что ее посетила галлюцинация. Не стесняясь, она стала осматривать линию заточенных скул, чуть искривлённого носа, притягательно стальных глаз и губы, которые до этого были потеряны в его буйной бороде. Сейчас же они, ярко очерченные, кривились от недовольства.

Что послужило этому неудовольствию, девушка разбираться не стала, возможно, он слышал, о чем рассказала Назрин. А возможно, его не удовлетворил внешний вид Эвы.

— Эм, ладненько, мне уже пора, — Назрин быстро засобиралась, чуть ли не спотыкаясь о свои ноги. Поравнявшись с Влаславым, она на секунду заколебалась, хотела что-то сказать, но встретив холодную сталь в его глазах, передумала, быстро убежала по коридору.

— Влá слав?!

Во всем черном. Его грудь пересекали кожаные ремни, в которые было всунуто оружие. Как огнестрельное, так и холодное. Видать, прихваченное из прошлой жизни. Чтобы их прикрыть, сверху он накинул плотную куртку, такую носили Харя и Эмир. Значит, правда, то, что сказала Назрин, он был траппером. И как теперь ей к этому относиться?

Эва подошла к мужчине, с неверием вглядываясь в незнакомые черты. Рука сама к нему потянулась, но в последний момент мужчина отступил. Его брови сошлись на переносице, а глаза недобро заблестели. Он по деловую осмотрел девушку с ног до головы:

— Выглядишь нелепо. Ну, ничего, для «норы» пойдет, — его взгляд уперся в ее личико.

— Если в норе у тебя будет такое же дебильное выражение, нас попрут от туда поганой метлой. Давай, милая, сделай дяде большое одолжение и придай лицу немного порочности.

— Что? — Эва даже не услышала своего голоса, так как ее рот пересох. Поглощенная видом Влá слава, она не сразу его расслышала. Теперь ее интересовал его шрам под подбородком, который скрывал высокий воротник нижней облегающей кофты.

Мужчина потерял терпения. Преодолев разделяющее их расстояние, он схватил ее за горло, оттеснив к стене. Его колено оказалось между ее ног, а лицо возле крашенных губ.

— Ох…

— Я сказал…

Указательный палец Влá слава скользнул по девичьей скуле, медленно обрисовывая контур, а после пальцы прошлись по щеке, замерли. При том его взгляд поймал в свои сети шоколадные радужки, находя в них вкрапления зеленого.

— Я сказал… — мужчина вновь оборвал фразу и прерывисто вздохнул, Эва, будто находясь под гипнозом, медленно покачала головой, как бы прося продолжить мимолетную ласку. Пальцы Влá слава ожили, отпустили шею и невесомо прошлись по ее губам, заставив их вновь приоткрыться и обдать тяжелым, горячий дыханием.

Она не понимала, что с ней творится, но внутри все стянуло стальными канатами, закручиваясь все сильнее и сильнее. Невероятные эмоции, как горящие искорки на ветру, разносились по всему телу, даря отблески восторга и желание получить что-то запретное. Что мог подарить только мужчина.

Прочитав все это в ее глазах, Власлав прикрыл веки, пытаясь вернуть самообладание. Острое желание обладать ею пронзило так внезапно, что стало больно в паху. И неважно, что только недавно он вылез из объятий Венеры. Эти ощущения были другими, давно забытыми, и такими пугающими.

— Венера была права, ты правда очень чувственная.

— А?

— Б! — цинично засмеялся мужчина, охлаждая похлеще ледяного колючего дождя. — Запомни это состояние. Вот так же твое лицо должно выглядеть, когда мы войдем в «нору». Больше порочности! Больше страсти! И обожания. И нам улыбнутся звезды.

Проходя по коридору, оба молчали. Влá слав был сосредоточен, просчитывая в голове варианты. А Эва от унижения. Так плохо она давно себя не чувствовала. Ну надо же, тухлые бобры, она жаждала от этого урода поцелуя. Поцелуя от того, от кого по меньшей мере тошнило. Кто ей абсолютно не нравился и был противен. От самообмана стало хуже, хотелось стукнуться об стену и не приходить в сознание пару дней.

Когда они пошли по коридору, девчонки, готовившиеся к ночи и новым клиентам, повыглядывали из своих комнат. Один взгляд на мужчину, и они терялись. Только Тэя выбежала навстречу и попрощалась с Эвой, крепко обняв.

— Удачи! Надеюсь, мы когда-нибудь еще встретимся!

— Я тоже на это надеюсь. А особенно верю, что когда-нибудь вы сможете увидеть солнце.

Тэя смахнула слезинку.

— Это все мелочи, найди то, что потеряла, — она загадочно улыбнулась, как будто знала всю Эвину подноготную.

— Эванжелина? — раздался за спиной нетерпеливый голос.

— Прощай…

Но, прежде чем Эва нагнала Власлава, Тэя заговорщицки успела шепнуть.

— Кстати любимый цвет Власлава синий!

— Эванжелина, тащи сюда свою задницу или оставайся навсегда.

С кислой миной она поспешила к мужчине — больше не оборачиваясь на самодовольную Тэю, с чувством, что ее обдурили. Ведь она надеялась назло сделать пакость, а вышло наоборот. И как с этим прикажете жить?..