Алеся Троицкая - Церебрум (СИ)

Венера проводила их через черный вход. Не удержалась и на прощанье поцеловала Влá слава. Эве на секунду показалось, что она высосет из него душу, но язвить по этому поводу не стала. Лишь нервно переступала с ноги на ногу, съежившись от холода. Открытые плечи захотелось прикрыть.

— Ладно Венера, нам пора.

— Прощай Влá слав, наверно, теперь навсегда…

Опровергать или подтверждать, мужчина не стал. Схватил Эву за предплечье и потянул за собой.

Когда черным ходом они ушли на приличное расстояние, скрывшись от посторонних глаз, Влá слав остановился и обернул к себе Эву.

— Запоминай, я повторять не буду. За этой грядой находится «нора», место сборища не просто отбросов, а всех тех, кто считает себя выше не только системы, но и чертовых принципалов, возомнивших себя богами. Эти люди думают, что победили систему, и закон им не писан. Но знай, они глубоко заблуждаются, эти засранцы лишь порождение новой цивилизации, ее выкидыши. И кем бы они себя не мнили, они останутся лишь грязью под ногтями чертовых роботов.

— Кого?

— Неважно. Сейчас важно одно, разыскать тех ублюдков-трапперов.

— Ты один из них?

— Что?

— На тебе их одежда и их приспособления. И Назрин рассказала….

— Назрин слишком болтливая. Нужно было ее наказать.

Мужчина стал хмурее тучи.

— Сейчас все зависит от того, поверят нам или нет. Вернее тебе. Ведь в нору есть две дороги: в виде владельца и чьей-то вещи. Тебе по счастливому стечению обстоятельств выпала роль жертвы. Вернее, моей рабыни.

Он достал из-за пазухи небольшое устройство, похожее на тюбик помады.

— Всего лишь метка, позаимствованная у Венеры. Не бойся, через несколько дней она сойдет.

И не успела девушка понять, что он собирается делать, как вскрикнула от боли. Прислонённый тюбик оставил жжение на коже под ее ключицей.

— Что это за дрянь, лось тебя затопчи!

— Метка. Видишь у меня такая же, — он закатал рукав, и на левой руке оказалась похожая тату с витиеватыми закорючками. — С этим тут строго. Вещь, какая бы она ни была, живая или нет, обязательно кому-нибудь принадлежит. Благодаря этому все будут знать, что ты моя. Если кто-нибудь захочет оспорить это право, он бросает владельцу вызов.

— А-а.

Эва провела пальцами по приобретенному рисунку. Осознание, что она ненадолго, но принадлежит Власлову, вызвало пугающее чувство.

— А теперь, самое главное.

— Что? — с опаской полюбопытствовала девушка.

— Главное, молчи и делай все, что я тебе говорю, беспрекословно. Нам ненужно лишнее внимание. Поняла?

Эва медленно кивнула.

— Вот и отлично, — растянутые губы в улыбке напугали. Но девушка не подала виду. Невозмутимо, будто ничего страшного не произошло, она последовала за Влаславом.

Вибрацию земли и дикие звуки музыки, разлетающиеся эхом по подземным лабиринтам, можно было услышать на подступах к «норе». Как и увидеть отблеск ярких, режущих ночь фонарей, мечущихся по сводам в безумии.

Когда они вышли из очередного поворота, Эва не смогла сдержать испуганного возгласа. На их пути будто из земли вырастала огромная стальная конструкция, с немалыми зияющими дырами. Дырами, из которых и лился убивающий темноту свет, цветной дым, в основном красный, и яростная музыка, заставляющая по всему телу разбежаться мурашкам. В проемах безумствовала толпа. Они извивались, дергались в каком-то сумасшедшем танце.

Эва не поняла, как ее пальцы вцепились в рукав мужчины.

— Не бойся, Эва, как ты понимаешь, я траппер, а это значит, у меня есть небольшая привилегия и неприкосновенность.

— Но ты ненастоящий… вернее, ты давно им не был… или что там с тобой произошло.

— Не имеет значения, главное, я выгляжу, как они, и, поверь, этого достаточно.

— Но если нас обнаружат другие трапперы.

— О, я очень на это надеюсь, пойдем. Пора навестить старых и новых друзей.

Подходя ближе, Эва попыталась расслабиться. Всё-таки оружие под черной курткой давало некую уверенность. Особенно ножи.

Подойдя к условным дверям, Влá слав приостановился, ободряюще подмигнул. Эва в свою очередь смотрела на лежащего неподалеку человека в собственной луже крови.

— Эва! — дернул ее мужчина, утаскивая внутрь. Девушка оступилась, но не упала, так как налетела на верзилу, медленно отпивающему из бутылки какую-то тягучую дрянь.

— Прос…

— А ну закрой рот! Разве я не запретил тебе разговаривать? — с перекошенным от гнева лицом Влá слав уставился на ошарашенную Эву, и, прежде чем она нашлась с ответом, обратился к верзиле. — Прости друг, этих серых еще учить и учить. За доставленные неудобства следующая порция чагмы за мой счет. И вынул из кармана пару ржавых монет, всучил верзиле.

— Без проблем, — обрадовался тот, хищно скалясь, и облизывая девушку похотливым взглядом. — Хороша. Где приобрел?

— Прости, друг, нет времени, нужно успеть оторваться, как понимаешь ночь короткая. А мне еще возвращаться на поверхность.

Верзила подарил Влá славу понимающую улыбку.

— Накажи эту девку как следует, пусть знает, для чего бабам нужен рот.

— Непременно… — Влá слав потянул одеревеневшую Эву через потные, и грязные тела с остекленевшими глазами, сыпя ругательства.

Проталкиваясь и пропихиваясь, он нашёл в углу свободный стол. Небрежно толкнул девушку и приказал сесть.

— Влá слав?

— Закрой рот, — сквозь зубы процедил мужчина и подозвал разносчика чагмы.

— Но тут все равно орет музыка, нас не услышат.

И в этот момент у мужчины лопнуло терпение, он схватил девушку за руку и рывком усадил к себе на колени. Она испуганно взвизгнула, но звук потонул в оре множества голосов и звука. Не дожидаясь очередного возмущения, он грубо развернул ее голову к себе и дерзко поцеловал. Она пыталась вырваться, ударить, но тело будто парализовало. Мужчина сжал так сильно, что стало трудно дышать. Из глаз брызнули слезы, а грудную клетку стало жечь от недостатка воздуха. Несмотря на это, чужие губы терзали с такой яростью, что язык ощутил медный привкус крови. Вот дура, и как она вообще мечтала о поцелуе. Ведь эта самое отвратительное, что с ней могло случиться. Когда Эва думала, что задохнётся, над их столиком раздался могучий и хрипловатый бас, он должен был выражать смех, а получалось подобие кашля гиены.

— Влá слав, Влá слав, сколько долгих подземных дней мы с тобой не виделись, а ты не меняешься. Все также нетерпелив с новыми игрушками?

Влá слав нехотя оторвался от смазанных губ, поймал затравленный взгляд, предупреждающе сщурился. Эва, пылая яростью, поджала губы и ненавистно стерла с щек пару слезинок.

Невозмутимо потянувшись, как будто примеряя свои немалые размеры к узким сидениям, Влá слав тоже засмеялся.