Алеся Троицкая - Церебрум (СИ)

Пока она с собой боролась, заметила, что рядом кто-то подсел. Эва понадеялась это не те уроды, которые кидали на нее заинтересованные и маслянистые взгляды. Когда этот кто-то развернул ее, она удивилась, брови поплыли вверх. Ее рука, как будто плавающая в густой патоке, коснулась лысой головы.

Сидевший напротив нахмурился, между бровей залегла морщинка. Эве показалась, что она неправильная и дотронулась пальцем, пытаясь ее стереть. От прикосновения парень… да, определенно парень, вздрогнул, но отстраняться не стал. Он что-то сказал, но сквозь плотную вату, образовавшуюся в ушах, она его не услышала, лишь криво усмехнулась.

— Ты тоже хочешь меня поцеловать? — девушка потянулась второй рукой, пытаясь пленить его голову, но незнакомец отстранился.

— Это все дурман. Пойдем, нам нужно отсюда уходить.

Эва скуксилась, как маленький ребенок.

— Хочу… хочу… хочу поцелуя.

Она вновь к нему потянулась, но лишь клюнула носом широкую грудь. Тогда парень сгреб ее в охапку и поднял на ноги.

В этот момент музыка, заполняющая «нору», утихла, а свет отключился, внезапно погружая все помещение в кромешную темноту. Эва подумала, что потеряла сознание. Но, как оказалось, напрасно. Слишком горячая рука незнакомца держала крепко, успокаивающе поглаживая пальцами. Неизвестно почему, но он не вызывал у Эвы дикое желание убежать как можно дальше. Поэтому она сидела смирно, пытаясь справиться с усилившейся дурнотой.

— Что случилось?

— Не знаю, но мне это не нравится.

Глубокую темноту прорвал пронзительно-визжащий голос:

— И-и-и-и… здравствуйте, мои дорогие и не самые приятно пахнущие друзья, — разнесся по притихшему помещению чересчур жизнерадостный голос. Голос, который с такой же интонацией мог бы за спасибо раздавать счастье.

От нехорошего предчувствия у Эвы сдавило сердце.

Между тем появилось немного света, выхватывая худощавого мужчину с нечёсаной паклей на голове, одетого в мешковатый сиреневый костюм, не видевший стирки со времен своего создания. Мужчина, как обезьяна, быстро перемещался с одного края сцены в другой, не переставая верещать, как всем крупно повезло, оказать сегодня в «норе».

Толпа, наблюдая это действие, взорвалась бурными криками приветствия. Каждый в зале забыл, чем занимался, и во все глаза уставился на «продавца счастьем». Продавца, вокруг которого устанавливали металлические прутья, а между ними натягивали тонкую сеть.

— Сегодня, как и в любой день месяца, у нас праздник. А это зна-а-ч-и-т?!.. — не переставая метаться и напрыгивать на прутья, он указал пальцем на толпу, требуя ответа.

— День богов! — взревела толпа, вновь возобновляя свист и гомон. А потом дружно начали скандировать:

— Боги! Боги! Боги!

Эва с любопытством, вызывающим острое ощущение тревоги, во все глаза уставилась на сцену. В полутьме забыв не только о новом знакомом, который, похоже, был ошарашен не меньше, но и о Влá славе.

— А вот вы где! Лучшего момента, чтобы уйти, просто нет, — возле столика появилась незнакомка с двумя длинными косами в трапперской форме. И Эва своим вялым мозгом попыталась понять, когда она успела обрасти новыми знакомыми? Ее рассеянный взгляд прошёлся по лицам. И когда ее осторожно схватили под мышки, не смогла запротестовать, язык будто прирос к небу. Ее повели к выходу. А голос со сцены не унимался.

… — Так, кто сегодня будет счастливчиком! Кому улыбнуться подземные звезды! И благословят подземные духи? Кто станет рукой возмездия и покажет нам ночь, которую мы никогда не забудем?!

Вновь стало тихо, невообразимо тихо. А над головами возбужденной толпы поплыл тонкий луч света. Несколько томительных секунд, и он остановился на тонкой фигурке.

— Вот она наша сегодняшняя счастливица! Давайте поприветствуем! — человек-обезьяна стал громко отбивать ритм ладошами и прыгать.

— Что… нет… — Эва не поняла момента, когда ее грубо вырвали из цепких рук нового знакомого, подняли над головами. Многочисленные конечности, как безудержная стихия, стали тащить Эву к сцене, передавая из рук в руки. Гомон голосов заглушал протестующие девичьи крики и подавлял нежелание подчиниться.

Как цунами, с которым нельзя противостоять, ее выкинули на сцену прямо в грязные лапы «продавца счастьем».

— О-о-о… у нас сегодня необычная претендентка, рабыня. Вещи обычно не удостаиваются такой великой чести. Но раз вы уже здесь, молодая… — обезьяна принюхался, — и такая вкусная дама, я готов сделать исключение. Ведь не каждый день от примитива пахнет так, что мне не хочется сбежать со сцены.

Толпа взорвалась дружным смехом. На лицах сияло одобрение.

— Представитесь, милая леди?

Он наклонился в шутовском жесте почтения.

— Или нам вас называть Синевласка? — грязные пальцы поймали прядь ее волос, он наслаждался ее испугом и отвращением.

Эва в ужасе отшатнулась, но ответить что-то внятное не смогла. Адреналин, разъедающий от страха, отрезвил, но повиноваться речи все еще позволял. Лишь мысли, что Влá слав спасет, не давали свалиться в обморок.

— Ну, так что, долго нам ждать ответа? Или твой хозяин подрезал твой язычок? — его рука схватила за девичьей подбородок, надавила. Эва вскрикнула от боли, приоткрывая рот, желание оторвать грязные руки возобладало над здравым смыслом, но обезьяна, почувствовав опасность, уже метался на противоположной стороне сцены.

— А нет, язычок у этой Синевласки на месте. Наверно, просто потеряла дар речи от сча-а-астья, он сделал многозначительную паузу, давая толпе всласть посмеяться.

В это же время в свете яркого фонаря на сцену вышли двое мужчин, волочащих за руки безжизненное женское тело в смешном пышном платье. Когда бесчувственную кинули в центр под ноги Эве, на нее уставилось пустое выражение лица. Красивого, даже идеального: с розовыми щечками, с длиннющими черными ресничками, с припухлыми алыми губками, с кожей, на которой не было не одного изъяна. Демон, тут же сообразила Эва, отступая. Но женщина не двигалась. Лишь когда за спиной сетка издала низкий гул, женщина резко открыла стеклянные глаза. Эванжелина уперлась в решётку, тело несильно завибрировало. Проследив взглядом, она поняла, что сетка подключена к генератору, но для чего? Вреда ей этот гул и вибрация не причинили, да и принципала он тоже не трогал. Наоборот, бесчувственная пришла в себя и встала на ноги. Она крутила головой, пытаясь просчитать ситуацию, но выходило плохо. К ней тут же подошёл «продавец счастья».

— Прошу вас, милая леди, представьтесь., — голосом, изливающим яд, можно было отравить. Но принципал кажется этого даже не заметил. Она пару раз дернула головой, а потом улыбнулась, расправила складочки на пышном зелёном платье.