Алеся Троицкая - Церебрум (СИ)

— Офелия. Мадам Офелия.

— О, какое замечательное имя, — издевательски произнес ведущий, хитро улыбаясь.

— Я не понимаю, где я? Почему я здесь?

— О, это интересный вопрос, и я вам с радостью на него отвечу, — пафосно заявил обезьяна.

— Вы, милая богиня, здесь для того, чтобы показать всем нам, недостойнешим, вашу божественную суть. Готовы?! — не дожидаясь ответа, он вскарабкался на самую верхушку и пронзительно крикнул: — Начинайте!

Оглушительный выстрел раздался совсем рядом с Эвой. Она подпрыгнула на месте, громко вскрикнула. Но крик потонул в овациях беснующейся толпы и яростной музыке. Выстрел предназначался не ей, а Офелии, которая с любопытством смотрела на свою грудь с зияющей дырой. Кто-то сзади на Эву прикрикнул: — «Убей тварь!», и через отверстие в решётке ей сунули огромный нож. Пальцы непроизвольно сжали холодную рукоять, а взгляд не отрывался от демона, через дыру которой выходила синяя, прожигающая ткань жидкость.

— Убей! Убей! Убей! — подхватила толпа, обезумев после выстрела.

— Прошу скажите, что происходит? — искусственное лицо напротив Эвы исказилось, тело покачнулось, но устояло. Женщина поднесла хрупкие пальчики к ране, аккуратно его ощупала. Подняла небесного цвета глаза с перламутровым отблеском на Эву.

— Я не хочу умирать.

— А ну пошла, девка, мы и так дали тебе фору, прострелив в этой дряне дыру. Так что давай не трусь! — раздался ободряющий голос за сеткой одного из типов, что выводил демона.

Эве захотелось воткнуть нож в него. Но никак не в ту, что стояла напротив. Казалась, она искренне недоумевала, за что ее хотят убить. Как только ружье за спиной Эвы вновь поднялось, женщина громко вскрикнула и помчалась прочь. На глазах проступили синие слезы, оставляя грязные разводы на белом лице. Ноги подкосились.

— Прошу, выпустите меня отсюда. Я ничего не сделала. Я всего лишь гуляла… Меня дома ждут дети. Я люблю своих детей. Как они выживут? Прошу, вы не понимаете. Я человек. Меня нельзя убивать. Я всего лишь человек. Почему вы это со мной делаете?!

— И так, Синевласка, мы ждем. Порадуй нас и своего хозяина, убей эту тварь… убей… За спиной возобновились свисты и скандирования.

— Убей! Убей! Убей!..

И Эванжелина, движимая желанием толпы и пониманием, что если не сделает, как они просят, сама окажется растерзанной, стала подходить к женщине. Та, увидев в ее руке нож, вскрикнула и изобразила такую гримасу ужаса, что Эва заколебалась. Она хоть и ненавидела демонов, считая виновниками смерти ее мамы и пропажи отца, сейчас сомневалась. Лично этот демон не сделал ей ничего плохого и был настолько напуган, что заставлял ощущать себя зверем, решившим напасть на ягненка. Бред. Эва тряхнула головой, прогоняя навязчивые образы, хмельной туман полностью сошёл.

— Прости, — тихо сказала она, целясь принципалу в шею.

Но пронзительный крик несчастной заставил нож замереть в сантиметре от назначенной цели.

По залу прошёл дружный вздох разочарования.

— Мои детки… мои детки… как же они без меня… — принципал внимательно посмотрел на Эву. — Они умрут без меня, без моей опеки. Я должна их защитить.

Эва нахмурилась.

— Почему ты не защищаешься? Почему позволяешь тебя убивать?

И женщина, будто в бреду, зашептала, ее лицо освободилось от эмоций:

— Первое — робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

Второе — робот должен повиноваться командам человека, если эти команды не противоречат Первому Закону. Третье — робот должен заботиться о своей безопасности, пока это не противоречит Первому и Второму Законам.

— Эва, отойди.

Ее грубо отшвырнули в сторону сильные руки. А затем эти же руки выхватили из слабеющих пальцев нож и с трудом, но безжалостно отделили голову принципала от тела. Секунда, и все было кончено. Голова с потухшим взглядом откатилась к ее ногам.

Когда из рук Атура выдернули Эву, от отчаянья захотелось взвыть. Он попытался последовать за ней, но толпа грубо оттеснило его к стене, вышибая дух. Чудом вырвавшись из плена, он взглядом отыскал перепуганную и визжащую девушку. С усилием сдерживаясь, чтобы не выхватить оружие, оставшееся после нападения падельщика и не начать беспорядочное уничтожение собравшегося сброда, он тяжело дышал

— Артур, мы ничего не сможем сделать. Придётся ждать, — на его плечо легла Сонина рука.

— Куда они ее потащили? Что происходит?

— Не волнуйся, ничего они ей не сделают. У нее под ключицей знак принадлежности, а значит, они не имеют права причинить вреда, так как у нее есть хозяин.

— Тот траппер, что ее сюда привел?

— Возможно, — не стала лукавить девушка.

Стиснув зубы, он отступил. Артур и не думал, что так сильно привязан к незнакомке: давился желанием разорвать, растерзать тех, кто причиняет ей боль. Эти ощущения были не новы, так как похожее он испытывал к Майе, за одним исключением, побороть их сейчас и успокоиться было сложнее.

Да что с ним не так? Артур присел на корточки, дышать стало тяжелее. На лбу появилась испарина, легкий озноб прошиб тело. Тело, которое казалось, ему больше не принадлежит.

— Артур? — Соня опустилась рядом, но видя, что парня ломает, схватила его за голову, заставляя смотреть на себя.

— Дыши… Дыши… успокойся. Никто не причинит девушке зла. Она будет в порядке. Дыши…

— Что со мной? — Артур поднял глаза на Соню и схватился за голову.

— Все нормально, тебе не плохо, просто ваша связь крепче, чем ты думал. Твое желание оградить ее от боли топит все другие чувства. Так что успокойся и поднимайся.

Девушка потянула Артура за собой, похлопала по груди.

— Все нормально, видишь, это всего лишь шоу, ей не причинят вреда.

Но слова успокоения потонули в дружном скандировании:

— Убей! Убей! Убей!

Артур поднялся. Взглядом полного недоумения уставился на сцену. Эва была невредима, только слегка потрепана и испугана. Она напоминала затравленного жучка в банке в свете огромного прожектора.

Тогда Артур позволил взгляду скользнуть по женщине-принципалу. Женщине, своей безупречностью напоминающую его мать. Мими… Артур напрягся, приглядевшись внимательней, понял, что это не она. Хотя внешность была поразительно похожа, но исключения остались. У данной особы были прямые волосы, тогда как Мими неустанно крутила свои, чтобы у них с Артуром находилось больше общих черт. Этим она давала иллюзию родства. Но теперь он знал правду, и его не обманешь. Принципалы всего лишь машины. Пустые и бесчувственные… за исключением этой на сцене.

Она кричала о своих покинутых детях, как будто мир под ногами рухнул. Ее горем можно было поперхнуться. А от ее вроде бы тихого голоса, оглохнуть. Не увидь это воочию, Артур подумал бы, что его обманывают. Принципал думала о своих детях. Не о своей жизни, не о нарядах, важных мероприятиях, где каждый мирится достижениями своих примитивов… а о детях, которых взяла на воспитание. Может, она не такая, как все? Или поврежденная? Жаль, он не слышал, о чем шептались Эва и женщина. По виду девушки, принципал сказала что-то очень важное.