Алан Фостер - Чужой-3 (перевод А.К. Андреева)

Теперь Эндрюз окончательно растерялся.

— Но замораживание трупов должно гарантировать безопасность от любых вирусов.

— Не обязательно, — возразила Рипли.

— Откуда вы знаете, что не гарантирует?

— Речь идет о сложных биоинженерных мутациях. А откуда вы можете знать, что замораживание обеспечит безопасность от таких вирусов?

Начальник колонии беззвучно выругался, а на его лице отразилось еще большее беспокойство.

— Сейчас в комплексе находятся двадцать пять заключенных. Они присматривают за комплексом и всем, что тут имеется. У каждого есть Y-хромосома. Тут собрались воры, насильники, убийцы, казнокрады, поджигатели, торговцы наркотиками, растлители малолетних… в общем, отбросы общества… — сказал он и помедлил, давая Рипли возможность переварить все сказанное. — Правда, здесь эти подонки стали верующими. Может показаться, что теперь они превратились в ангелов, но я придерживаюсь иного мнения и не считаю, что они вдруг стали совсем ручными. Тем не менее я не отрицаю благотворный эффект веры и поэтому стараюсь не оскорблять их религиозных чувств. Они с благодарностью воспринимают мою терпимость, а взамен я получаю гораздо более спокойную обстановку, чем можно было бы ожидать в таком обществе.

Мне не хотелось бы нарушать установившийся порядок. Я не хочу, чтобы в нашем тихом болоте поднялась буря. И я категорически против того, чтобы здесь шаталась женщина, пробуждая в заключенных мысли и воспоминания, которые ценой таких усилий удалось стереть из их памяти.

— Конечно, — согласилась Рипли. — Тем более, что все это, как вы сказали, ради моей же безопасности. Но хотя вы, по-видимому, придерживаетесь иного мнения, я должна добавить, что я тоже в какой-то мере представляю себе те проблемы, которые возникают у вас в связи с моим пребыванием на Фиорине.

— Вот именно.

Эндрюз даже не счел нужным скрывать свое удовлетворение тем, что Рипли, очевидно, согласилась выполнить его требования. Или, иными словами, не усложнять жизнь начальнику колонии. Он повернулся к Клемензу:

— Мистер Клеменз, разработать регламент кремации поручается вам.

Эндрюз уже собрался уходить, но Клеменз задержал его:

— Одну секунду, начальник.

— В чем дело? — остановился Эндрюз.

— Когда все будет сделано, должен ли я представить вам подробный отчет об обстоятельствах и времени кремации? Я имею в виду — для вашего официального отчета.

Эндрюз глубокомысленно поджал губы.

— Это необязательно, мистер Клеменз. Достаточно устного сообщения. Об остальном я позабочусь сам.

— Как скажете, начальник, — чуть заметно усмехнулся Клеменз.

Мясо. Здесь попадались туши и давно знакомых человеку домашних животных, и небольших экзотических созданий. На старых крюках висели целые тушки и окаймленные слоем замерзшего сала огромные туши с обрубленными конечностями.

Неподалеку содержалась живая птица и несколько буйволов, ничего не подозревавших об уготованной им судьбе. Здесь же бродила одинокая овца. Тоже мясо, только пока еще живое.

Большая часть скотобойни пустовала, Она строилась для того, чтобы удовлетворять потребности сотен инженеров, техников, шахтеров и рабочих обогатительных фабрик и была намного больше, чем требовалось присматривавшим теперь за комплексом заключенным. Они могли бы разместить здесь скот и запасы мяса более просторно, но предпочитали не углубляться в огромное помещение, где все напоминало о потоках крови и тысячах разрубленных туш. Слишком много неприкаянных душ погибших животных скиталось в отравленном воздухе скотобойни.

Двое мужчин мучились с тележкой, на которой лежала огромная туша буйвола. Фрэнк пытался задавать тележке направление, а Мерфи никак не мог завести электродвигатель. Мотор недовольно чихал, рассыпая снопы искр. Если он в конце концов сгорит, они возьмут другую тележку. Среди заключенных не было специалистов по ремонту техники.

Внешне Фрэнк походил на типичного рецидивиста, одного из тех, для кого тюрьма — дом родной. Его намного более молодой напарник производил лучшее впечатление. У Мерфи лишь глаза выдавали его истинную натуру, а натура эта была такова, что он, находясь не в ладах с законом, долгое время скрывался от правосудия, потому что уже давно привык не работать, а лишь смотреть, как работают другие. Куда как проще присваивать заработанное ими — желательно, но не обязательно без их ведома. Иногда его ловили, иногда нет.

Когда его поймали в последний раз, суду показалось, что в биографии Мерфи таких случаев накопилось слишком много, и его отправили отбывать срок на "гостеприимную", экзотическую Фиорину.

Мерфи надавил на кнопку, тележка приподнялась и сбросила тяжелую тушу на грязный, годами не мытый пол. Фрэнк уже стоял наготове с цепями. Вдвоем они закрепили цепи на задних конечностях туши и взялись за лебедку. Туша поднималась медленно и неровно, рывками. Тонкие, но поразительно прочные звенья цепи позванивали от напряжения.

— Ладно, по крайней мере на этот раз Рождество для нас наступит чуть раньше, — сказал Фрэнк. Он отвык от тяжелой работы и теперь прерывисто, тяжело дышал.

— Как это? — спросил Мерфи.

— Хороший буйвол — это мертвый буйвол.

— Ей-богу, ты прав. Не буйволы, а вшивые, вонючие уроды. Лучше их есть, чем чистить.

Фрэнк бросил взгляд в сторону стойла.

— Осталось только три живых. Скоро мы с ними разделаемся. Терпеть не могу поливать этих ублюдков из шланга. Потом обязательно все ботинки в дерьме.

Мерфи слушал напарника вполуха, мысли его были где-то очень далеко.

— Кстати, Фрэнк, насчет поливать…

— Ты о чем?

Глядя на Мерфи, было нетрудно догадаться, что его захлестнули воспоминания, причем далеко не самые приятные.

— Я хочу сказать, если вдруг тебе подвернулся случай… ну предположим, что подвернулся… что бы яры ей сказал?

— Что ты бормочешь, какой такой случай? — недовольно поморщился Фрэнк.

— Ты же понимаешь. Если бы тебе представилась возможность… — у Мерфи участилось дыхание.

Фрэнк задумался:

— Ты имеешь в виду, совсем случайно?

— Ну да. Если бы она шла одна, и рядом не было бы ни Эндрюза, ни Клеменза. Ну если бы ты вдруг столкнулся с ней нос к носу в столовой или еще где-нибудь, как бы ты к ней подъехал?

У Фрэнка заблестели глаза.

— Проще простого. С женщинами у меня никогда не было никаких проблем. Я бы сказал: "Привет, милочка. Как дела? Не могу ли я чем-нибудь тебе помочь?" А потом посмотрел бы на нее. Не просто посмотрел, а окинул бы взглядом сверху вниз. Подмигнул бы. Она бы сразу смекнула, в чем дело.

— Конечно, — язвительно заметил Мерфи. — А она улыбнулась бы тебе в ответ и сказала бы: "Поцелуй меня в задницу, старый кобель."