Ричард Мэтисон - Я – легенда

Но тут же сжал кулаки, впившись ногтями в мякоть ладоней. Нет, он принял решение – то, которое вынашивал несколько месяцев. Он не будет сопротивляться.

Ощущая какую-то давящую тяжесть под ложечкой, он вернулся к глазку и посмотрел в него. Улица превратилась в арену, где под беспощадным светом прожекторов разыгралась недолгая схватка. Люди кидались на людей, по мостовой грохотали сапоги. Раздался гулкий выстрел; потом еще.

Двое вампиров повалились на бок. Четверо мужчин схватили их за руки и приподняли, двое других вонзили блестящие наконечники копий вампирам в грудь. К ночному небу взлетели вопли – и лицо Невилла исказилось. Он ощутил, что его грудь разрывается от тяжелого дыхания.

Люди в черном прекрасно знали свое дело. В поле зрения Невилла оставались семь вампиров – шесть мужчин и женщина. Люди в черном окружили этих семерых и, удерживая их руки, бессильно молотящие по воздуху, глубоко вогнали в их тела острые как бритвы пики. На черную мостовую струями полилась кровь; вампиры умирали один за другим. Невилл почувствовал, что дрожит все сильнее и сильнее.

«Значит, это и есть новая цивилизация?» – пульсировала мысль.

Он пытался убедить себя, что они поступают так по необходимости, но личная встреча принесла ужасное прозрение. Разве обязательно устраивать такую грязную, кровавую бойню? Зачем проводить операцию ночью, с таким шумом, с такой суетой, когда можно тихо-мирно разделаться с вампирами днем?

Роберт Невилл чувствовал, как его крепко сжатые кулаки мелко трясутся. Ему не нравилось, как выглядят эти люди, не нравилась устроенная ими методичная бойня. Они больше походили на гангстеров, чем на людей, вынужденных выполнять свой долг. Их лица, белые и окаменевшие в свете прожекторов, выражали злобное торжество. Жестокие, бесстрастные лица.

Внезапно Невилл, опамятовавшись, резко встрепенулся. Где же Бен Кортман?

Он окинул улицу взглядом – Кортмана нигде не было видно. Наклонился еще ближе к глазку, посмотрел сначала в один конец улицы, потом в другой. Обнаружил, что не хочет, чтобы Кортмана схватили, не хочет, чтобы они расправились с Кортманом так, как уничтожили остальных. Потрясенно осознал, что вампирам сочувствует гораздо больше, чем их палачам. Откуда такие чувства? В причинах копаться было некогда.

Теперь семь вампиров лежали, скорчившиеся и затихшие, каждый в своей луже ворованной крови. Прожектора водили лучами по улице, кромсая темноту. Невилл невольно отвел взгляд, когда ослепительный луч скользнул по фасаду его дома. Потом снова приник к глазку.

Кто-то завопил. Невилл посмотрел туда, где пересекались лучи.

И обмер.

Кортман был на крыше дома по ту сторону улицы. Он карабкался к трубе, распластавшись всем телом по кровле.

Внезапно Невилл сообразил, что большую часть времени Бен Кортман прятался именно в этой трубе, и испытал приступ отчаяния. Крепко закусил губы.

«Что ж я ни разу не осмотрел дом повнимательнее?»

Он не мог побороть мрачного предчувствия, которое ощущал при мысли, что Кортмана убьют эти безжалостные чужаки. С объективной точки зрения это было нелепое чувство, но себе не прикажешь. Кортман им не принадлежит, и не им отправлять его в последний путь.

Но Невилл никак не мог повлиять на ход событий. Полными горя и муки глазами он наблюдал, как лучи прожекторов скрестились на извивающемся теле Кортмана. Он наблюдал, как белые руки Бена медленно ощупывают крышу в поисках опоры. Медленно, медленно, как будто времени у Кортмана уйма, хоть до конца света.

«Быстрей!» Невилл поймал себя на том, что твердит эти слова одними губами. Поймал себя на том, что повторяет телом болезненно-медленные движения Кортмана.

Люди в черном не кричали, не командовали. Они просто вскинули ружья, и громовые выстрелы вновь разорвали ночь.

Невиллу почудилось, что это в его тело входят пули. При виде Кортмана, которого били конвульсии под свинцовым градом, он сам судорожно задрожал.

Но Кортман продолжал карабкаться вверх, и Невилл увидел его белое лицо со стиснутыми челюстями.

«Конец Оливеру Харди, – подумал он, – конец всем комедиям, всему смеху».

Невилл не слышал беспрерывных залпов. И даже не чувствовал, что по его щекам побежали слезы. Он не сводил взгляда со своего нескладного старого приятеля, который дюйм за дюймом продвигался по ярко освещенной крыше.

Теперь Кортман встал на колени и судорожно уцепился за трубу. Его тело качнулось, принимая в себя все новые пули. Темные глаза сверкали в ослепительном свете прожекторов, губы вывернулись в беззвучном рыке.

Потом он встал на ноги, держась за трубу, и Невилл – тоже побледневший, с таким же искаженным лицом – увидел, что Кортман занес было правую ногу над трубой.

И тут злобно залаял автомат, вспарывая тело Кортмана очередью. Просвистели пули. Кортман застыл на горячем ветру, выпрямившись, высоко вскинув сведенные судорогой руки; его бескровное лицо исказила вызывающая гримаса, гримаса камикадзе.

– Бен, – пробормотал Невилл надтреснутым шепотом.

Тело Бена Кортмана сложилось пополам, накренилось вперед и рухнуло. Оно то скользило, то медленно катилось по покрытому дранкой скату и наконец съехало с карниза. Во внезапной тишине Невилл услышал звук удара о мостовую. Он смотрел больными глазами, как те люди с пиками ринулись к бьющемуся телу.

Тут Невилл закрыл глаза, и его ногти прочертили борозды в подушке ладоней.

Грохот сапог. Невилл отпрянул в темноту. Замер посреди комнаты, ожидая, пока его окликнут и прикажут выйти. Он держался прямо.

«Я не собираюсь сопротивляться», – строго-настрого втолковал он себе.

Даже если очень хочется, даже если он уже возненавидел людей в черном, их ружья, их окровавленные пики.

Но он не окажет им сопротивления. Он долго размышлял над своим решением, долго его взвешивал. Они делают то, что должны, пускай даже с излишней жестокостью, с явным смаком. Он убивал их сородичей – и теперь, чтобы самим остаться в живых, они должны взять его в плен. Он не будет сопротивляться. Он отдастся в руки правосудия этого нового общества. Когда его позовут, он выйдет и сдастся; таково было его решение.

Но его все не окликали и не окликали.

Вдруг Невилл, задохнувшись, отшатнулся – в дверь глубоко вонзилось лезвие топора. Дрожа, он стоял посреди темной гостиной. Что они делают? Почему не велят ему сдаться? Он же не вампир, он такой же человек, как и они. Что они делают?

Резко повернувшись, он взглянул, что творится на кухне. Они крушили забитую досками дверь черного хода. Невилл нервно сделал шаг в сторону коридора. Его испуганные глаза косились то на переднюю, то на заднюю дверь. Он чувствовал, как скачет в груди его сердце. Непонятно, непонятно!