Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне. Роман-трилогия

Из-под фонаря торчала метровая рукоять с противовесом. Янка расставил ноги и крепко ухватился за неё. Оглянулся на нас. Его лицо освещал закат, и в глазах блестели светлые точки. Как искорки.

- Переведём стрелку, - сказал он. - Потом проводим Глеба до Колыча. Верно, ребята?

- Подожди, - попросил Глеб.

Он тихонько отодвинул Ямку от рычага. Постоял. Потом пошёл к вагону. Мы двинулись за ним. Глеб вскочил на площадку под «Сатурном», исчез в «Курятнике», но тут же вышел снова с сумкой на плече. Зачем-то выключил фонарь. Сумерки подступили к нам вплотную, а закат сделался ещё ярче. Рельсы под ним засветились. Они были очень прямые и убегали в дальнюю даль. Мы приехали в бесконечность, где соединились параллельные линии от Старогорска и Колыча, а отсюда колея уходила ещё дальше. Ну и правильно. Ведь у бесконечности нет ни конца, ни края! И может быть, эти две стальные нити потом тоже соединяются в одну? И пойдёт сквозь Галактику тонкий сверкающий монорельс…

Я смотрел вдоль убегающей под закат линии, и опять зазвенела в тишине Янкина музыка рельсов. Её слушали головки высокой травы, которые чётко рисовались на жёлто-розовом горизонте. И казалось, что рельсы сливаются не так уж далеко от нас.

Но куда они бегут? Кто их проложил?

Глеб сказал:

- Вот что, ребята. Не будем трогать стрелку… Если разобраться, что мне делать в Колыче? Наверно, уже и не ждёт никто. Пойду-ка я вперёд.

Мы молчали.

Пахнущая полынью бесконечность, в которой начали потрескивать кузнечики, обнимала нас. И то, что сказал Глеб, не показалось мне странным.

Янка напряжённо спросил:

- Ты решил? Ты ведь хотел домой.

- Я хотел делать своё дело… И сейчас хочу. И вот смотрю - эта дорога. Кто-нибудь знает, что там впереди? Нельзя, братцы, идти назад, когда впереди такая дорога. Потом всю жизнь себе этого не простишь… А может, это и есть главное дело - узнать, куда она ведёт. Может, про эту дорогу я напишу свою книжку…

- Если вернёшься, - тихо, но жёстко сказал Юрка.

- Ну… это уж как получится. Зато не надо метаться и выбирать.

- Что выбирать? - спросил я.

- В Старогорске я думал о Колыче. В Колыче грыз бы локти: зачем ушёл из Старогорска… от вас ушёл… А теперь всё ясно - дорога одна.

Я опять посмотрел вдаль, куда собрался шагать Глеб. Закат бледнел, рельсы угасали. Мне показалось, что на горизонте из-за тёмных трав встали какие-то тени, будто очертания странного города. Но, наверно, это поднимался туман.

Глеб сказал:

- Всё нормально, ребята. Одно плохо: надо прощаться с вами…

- Может, ещё увидимся, - прошептал я.

- Может быть, - согласился Глеб. - Ну… давайте ваши лапы.

Мы сложили руки в его огромную пятерню. Он сжал их все разом, тряхнул, выпустил. И сразу стал уходить от нас, шагая быстро и широко - не со шпалы на шпалу, а через одну. Длинный, большерукий, сутулый. Хороший такой наш Глеб…

- Глеб, подожди!

Это крикнул Юрка.

Глеб замер шагах в двадцати. Оглянулся.

- Глеб, я с тобой…

Юрка быстро пошёл к нему. И мы с Янкой, ничего не понимая, поспешили следом.

- Ты что? - сказал я Юрке.

- Всё как надо, - откликнулся он. - Всё получается в самый раз.

«Зачем? - чуть не закричал я. - Неужели тебе плохо с нами? Юрка…»

И сказал:

- Дома будет тарарам. Станут искать.

- Не станут. Тётка решит, что я уехал в Нейск. Пока разберутся…

- Но ведь разберутся же!

- К тому времени, может, и я разберусь.

- В чём?

- Да во всех этих пространствах и бесконечностях… Может, там его и найду…

- Кого? - тупо спросил я.

- Отца… Он же наверняка мотается с экипажем в субпространстве. Где же их искать, если не в бесконечности?

«Дурак ты, Юрка, - отчаянно думал я. - Что ты плетёшь? Что ты выдумал?..» Но сказать это «выдумал» я не мог. Не смел. А Янка? Он-то что молчит?

Янка молчал. Я сказал тогда отчаянно:

- Ну с чего ты взял, что он был скадермен?

- Мать же проговорилась: «Кто на Земле может сказать, где он?» А если не на Земле, тогда где?.. Я пойду.

«А как же я? Юрка! Не уходи! Ну, ладно, будь с Янкой, не обращай на меня внимания, только останься в Старогорске! Юрка-а!! Если хочешь, снова делай меня человеком! Называй меня Копейкиным! Только останься…»

Он шагнул ко мне.

- Гель, ты это… В общем, ты на меня не злись…

- Ну зачем ты идёшь, - прошептал я.

- Надо, - вздохнул он.

- Ну и убирайся! - крикнул я.

Он молчал. Не сердито, а как виноватый страусёнок Антон.

- Чёрт с тобой, - сказал я. - Всё равно через две недели я уеду в Ярксон. К отцу.

Юрка отыскал под курткой и покачал мою повисшую руку, повернулся к Янке:

- Янка, пока… Не забывай, про что говорили, ладно?

- Юр… - нерешительно сказал Глеб. - Я даже не знаю. Я, наверно, не имею права брать тебя…

Юрка коротко засмеялся:

- А ты меня и не берёшь. Я сам иду. С тобой рядом… Ну, пошли!

Я сел на тёплый рельс и смотрел, как они уходят. Их силуэты уменьшались быстро-быстро. Потом они слились в одну точку. Может быть, там, где слились в одну линию параллельные рельсы. И мы с Янкой остались одни на краю вселенной, в бесконечности, где всё громче трещали ночные кузнечики.

Янка сел рядом со мной.

Юрки и Глеба уже совсем не было видно. Только маковки чёрной травы рисовались на закате, который всё бледнел и стал зеленоватым. Над закатом висел вверх рогами очень большой и очень тонкий месяц.

Не хотелось вставать, не хотелось ничего делать. Но не сидеть же всю ночь. Тем более, что вдруг она в этой бесконечности тоже бесконечная…

- Поедем? - спросил я у Янки.

- Ну… пожалуйста, - сказал он. И встал. Я тоже. Шурша по головкам травы курткой, пошёл к вагону. Вагон громоздился на рельсах, как тёмное чудовище. Янка вдруг сказал:

- Гель… подожди.

Я остановился.

- Вот… - проговорил он неловко. - Возьми это… Юрка велел передать. Ещё давно велел, да я как-то… не получалось. - Он сунул мне в руку что-то маленькое, плоское и твёрдое.

И я сразу понял. Догадался. Это была та арабская монетка.

- Откуда?

- Он её тогда нашёл. Долго лазил по траве… Потом говорит: отдай как-нибудь…

- Да? - сказал я, и захотелось зареветь, как в давнем дошкольном детстве, когда первый раз уезжала мама. - А сам-то… он почему не отдал?

- Ну, он вообще… - вздохнул Янка. - Я ему один раз сказал: «Зачем ты так с Гелькой? Ему же обидно». А он говорит: «Так надо».

- Почему надо? - горько спросил я.

- Он говорит: «Гелька - такое существо… Он привязчивый. Я уйду, а он будет изводиться. Пускай уж лучше злится на меня…»

- Почему? - прошептал я. - Разве он знал, что уйдёт?

- Давно…

- Откуда? Он же только сегодня увидел эти рельсы. Он из-за Глеба…

- Не из-за Глеба, - виновато сказал Янка. - Наверно, из-за меня… Потому что я играл ему «Восстание».

- При чем тут «Восстание»? Ты же не хотел, чтобы он ушёл!