Jack Vance - Золото и железо. Кларджес

Кудеяр горестно произнес: «В таком случае дальнейшие события могут повлиять и на вашу судьбу, не только на мою».

Амаранта Джасинты отвела глаза, на мгновение охваченная сомнением, но тут же приказала: «Гэйвин Кудеяр, уйдите из моего дома. Мне вам больше нечего сказать».

В понедельник утром Кудеяр явился на работу в Актуарий. Ему ввели подкожный идентификационный кристалл, после чего его познакомили с руководителем — механиком Беном Ривом, низеньким темнокожим человеком со светлыми безразличными глазами жвачного животного. Рив рассеянно приветствовал Кудеяра, после чего отступил на пару шагов и задумался: «Придется начинать с азов. Но, конечно, ничего другого от вас не ожидают».

Кудеяр прибегнул к общепринятому объяснению побуждений: «Я хочу продвинуться. И сделаю все возможное, чтобы показать себя с лучшей стороны».

«Так держать! — без особого энтузиазма похвалил Рив. — Вам будет предоставлена такая возможность. Что ж, пойдемте — посмотрим, что я могу для вас сделать».

Он провел Кудеяра через множество помещений и коридоров, они поднимались по наклонным пандусам и движущимся вертикальным лестницам. С удивлением, граничащим с почтением, Кудеяр рассматривал кажущиеся бесконечными ряды механизмов, стеклянных корпусов, компьютеров и серверов баз данных. В некоторых помещениях их оглушало ревущее гудение силовых блоков со щелкающими и щебечущими, как болтливые сплетницы, контактами тысяч реле; они шли мимо стометровых резервуаров, заполненных жидким воздухом с плавающими в нем лентами силиконовых кристаллов. Следуя вдоль помеченного белой полосой прохода, они пересекли пространство между башнями телевекторов, в которых таинственно перемещались подсвеченные изнутри длинные обмотки, а затем — огромный зал, где из платформ выступали корреляционные сферы — каждая сфера пела свою особую песню. [5] Во многих музыкальных произведениях использовались темы, основанные на жалобной шестнадцатиголосной полифонии корреляционных сфер — по сути дела, этот прием использовался настолько часто, что сочинения такого рода уже считались неоригинальными и механистическими.

Три раза их останавливали охранники в черных униформах, проверявшие удостоверения и пропускавшие их после того, как Рив кратко упоминал о причине их появления в той или иной зоне. Эти меры предосторожности впечатлили Кудеяра: он не ожидал подобной бдительности.

«Как видите, охрана не дремлет, — словно угадав его мысли, прокомментировал Бен Рив. — Не заблудитесь и не выходите из своей зоны — иначе хлопот не оберетесь».

В конце концов они вышли на мостки, тянувшиеся вдоль фасада здания над «потогонными кабинками». Здесь Рив разъяснил Кудеяру его обязанности. Он должен был пополнять запас бланков в пятидесяти шести накопителях принтеров, распечатывавших кривые жизни. Два раза на протяжении смены он должен был проверять показания нескольких циферблатных индикаторов и смазывать полдюжины подшипников, изолированных от централизованной системы смазки. При этом ему надлежало поддерживать чистоту и порядок в коридоре, ведущем к мосткам, а также на мостках, очищая их от любого мусора и грязи. Обязанности эти были настолько просты, что их мог бы выполнять подросток, закончивший краткий курс технической подготовки.

Проглотив готовое сорваться с языка раздраженное замечание, Кудеяр взялся за работу. Рив наблюдал за ним несколько минут, и Кудеяру показалось, что он заметил на апатичной физиономии механика признаки насмешки. «Я понимаю, что у меня еще не все получается достаточно быстро, — сказал Кудеяр, — но со временем я усвою необходимые практические навыки».

Рив откровенно ухмыльнулся: «Каждому приходится с чего-то начинать — не вы первый, не вы последний. Если вы хотите продвинуться, учитесь». Механик перечислил несколько курсов подготовки, доступных помощнику механика. Через некоторое время он ушел по своим делам.

Кудеяр работал без особого прилежания, и, закончив смену, неспешно возвращался к себе в квартиру. Его недавний разговор с амарантой Джасинты казался теперь нереальным и нелепым... Он быстро обернулся. Конечно же, кто-то за ним следил — или, может быть, где-то высоко над головой парил прозрачный шар с камерой наблюдения? Ему следовало соблюдать исключительную осторожность — лучше всего было вообще ни с кем не разговаривать, выходя за пределы Актуария, куда устройства слежения проникнуть не могли.

На следующий день он попытался встретиться с Винсентом Роднэйвом, но тот отсутствовал. Вместо этого он пообедал в подвальной столовой вычислительного центра в обществе Базиля Тинкупа.

«Как обстоят дела на твоей новой работе?» — спросил Кудеяр.

«Неплохо, неплохо! — глаза Базиля блеснули. — Мне уже обещали продвижение по службе, а на следующей неделе собираются испробовать одну из моих идей».

«Какую именно?»

«Я всегда считал, что графики жизни, получаемые посетителями в «потогонных кабинках», выглядят слишком официально, что в них нет человеческой теплоты. При этом на каждом графике достаточно свободного места для какого-нибудь сообщения, вдохновляющего призыва, для подходящей случаю рекомендации или, возможно, просто для веселого стишка».

«Такое сообщение могло бы соответствовать характеру индивидуального продвижения, — предположил Кудеяр. — В каком-то случае это может быть предупреждение или наставление, в другом — поздравление или утешение, в зависимости от ситуации».

«Вот именно, несомненно! — воскликнул Базиль. — Мы хотим, чтобы люди относились к Актуарию, как к человеческому учреждению, существующему во имя всеобщего благополучия. И короткие сообщения такого рода будут способствовать такой перемене отношения». Базиль проникся дружеским расположением: «Кудеяр, я страшно рад, что...»

Его слова потонули в гвалте сирен и пронзительных звонков. Все окружающие замерли, побледнели и обмякли, как если бы аварийная сигнализация пробудила в каждом скрытое чувство вины.

Кудеяр о чем-то спросил Базиля, но тот его не расслышал — сирены продолжали пронзительно завывать. В обеденный зал проскользнул худощавый человек со впалыми щеками и взъерошенной шевелюрой оттенка жженого сахара; он панически задыхался, как испуганная птица. Каждый его заметил — и каждый отвел глаза в сторону.

Человек этот сел за стол и словно расплавился, замкнувшись в себе — положив руки на стол, он закрыл глаза и опустил голову, рот его то открывался, то закрывался.

В столовую ворвались три охранника в черных униформах. Пристально посмотрев по сторонам, они промаршировали к беглецу, подхватили его под локти, заставили встать и вытолкнули из помещения.