В. Бирюк - Расстрижонка

Лазарю нынче отказать мне хоть в чём — прямая и явная неблагодарность. А это — точно «потеря лица». Бесчестие. Помимо яркого осознания собственной глупости, никчёмности и к делу непригодности.

Опять же — святорусский обычай. Лазарь — за старину держится. По «Закону Рускаму» жить стремится.

По традиции хозяин обязан предоставить гостю «постельную грелку». Причём, статус гостя в глазах хозяина сложным образом накладывается на иерархию женщин в усадьбе. Личные предпочтения гостя, всякие там внешности, физические, моральные, возрастные подробности «грелки»… учитываются, конечно. Но очень вторично. И срабатывают — нелинейно.

Типа: в одном доме нашёл в постели «квашню расползшуюся» — честь великая: «самая у нас толстая баба!». Толстая — значит красивая. В другом доме такое же — оскорбление: старуху корявую, никому ненадобную, бросили. «На — и утрись».

Отказываться нельзя — позор. «Не стоит». Слаб гость, не годен.

По сути: обязаловка. Изволь, гостюшка дорогой, делом доказать своё жеребячество. Оно же — мужество, оно же — правоспособность и боеготовность.

– Доктор! У меня беда: не встаёт.

– (Доктор в панике): А кого вы здесь, в моём кабинете, собрались…?!

Здесь — паники не возникает, здесь все «с младых ногтей» знают — «всех!». Однозначно. «Как с дедов прадедов заведено бысть есть».

Допускается освобождение по возрасту. Но здесь столько не живут. По ранению, по болезни, по пьянству до состояния общей неподвижности. Усталость от похода воспринимается как отговорка и сопровождается немедленным встречным вопросом:

– А в баньку?

Ссылки на церковные запреты и каноны воспринимаются как странность, манерничанье и приводят к отчуждению — «не наш человек». А уж указание на моральные устои, типа: у меня своя законная есть — как оскорбление.

– Ты чего, считаешь, что у нас ничего приличного не найдётся?! Возгордился немерено! Смотри — за гордыню-то господь наказует!

Цыба шустро влезла в своё трёхслойное платье и принялась заматывать платок.

– Ты бы сказала. Ну, типа: не в настроении, устала, голова болит или просто…

– Ежели бы ты меня отсюда так выпустил, не огуленую — мне бесчестие. Побрезговал, де.

Это обязалово с другой стороны.

Выбранная хозяином или хозяйкой, в больших домах — старшим слугой, женщина должна качественно обслужить клиента. Не — «абы как», а с восторгом и удовольствием. Отсутствие в русском боярском доме качественной шлюхи воспринимается как бедность, запустение боярского рода. Не многим менее, чем отсутствие породистых жеребцов на конюшне или изукрашенного оружия на стенах парадных комнат.

Особая тема в «русском гостеприимстве»: из каких пришлют?

Времена, когда в постель гостя, более-менее добровольно, отправляли всех подряд, начиная с хозяйки дома, с приходом христианства… несколько отодвинулись. Не прекратились, конечно. Эпизоды из похождений Григория Распутина, например, тому свидетельства. В русской поздней классике есть милый рассказ о переживаниях молодого столичного ревизора-карьериста, которого совратила губернаторша. И он, как честный человек, смущённо закрыл глаза на наблюдаемое в губернии воровство и казнокрадство её супруга. Ломая, таким понятием «чести» — собственный, столь желанный ему, карьерный рост. Вопросы измены государевой присяге и службе, торжества беззакония, как и мысли об обнищании соотечественников в данной губернии — даже не возникают.

Но оттенок массовости, обычности, даже — обязательности — осеменения хозяйки каждым гостем — утрачен. В отличие от, например, нынешних обычаев моих лесных племён от Стрелки до Чукотки.

Однако не-члены семьи хозяина, не — «чады», но — «домочадцы», как вольные, так и невольные — вполне в группе «подстилаемых».

Если же к отношениям гость-хозяин добавляются отношения начальник-подчинённый, то ограничений и вовсе нет. Тут уж «ублажить» — общественный подвиг.

Кстати, и в 19 веке — сходно:

«Что гусей было перерезано, что кур да баранов приедено, яичниц-глазуний настряпано, что девок да молодок к лекарю да к стряпчему было посылано, что исправнику денег было переплачено!».

Исконно-посконный русский обычай: дача взятки женским телом. Неоднократно, группой, по предварительному сговору, с целью оказания давления на исполнение правосудия. В общем ряду кур, баранов, яишниц, но — дешевле денег.

– Понял. Ты пошла — потому что он ничего не сказал. Ты дала — потому что сюда пришла. Так. А зачем ты этот… представление с криками в окошко устроила?

– Позлить миленького захотелось. А то он много об себе понимать начал. К просьбам моим невнимателен. А теперь… вся дворня наслышана. Что у меня и получше мужички бывают. Я ж для тебя все кусты свои сбрила. Мой-то так этого не любит! Колко ему, вишь ты! А теперь… хоть зубами поскрипи, а выше головы не прыгнешь.

Связочка интимной брижки с «выше головы»… Образно у нас народ разговаривает. Так и отмахивается. То — образАми, то — Образами.

– Цыба, ты и говорить стала по иному, прежде-то помалкивала, а ныне так это напевно.

– Лазарю нравится. Когда с приговором.

С чем?! А, факеншит, это мне «приговор» — вердикт, а им — присказка.

– Ну, коли уж так, то вот тебе мой приговор: снимай платье, да ложись в постель.

Вот теперь узнаю свою давнюю наложницу: молчит и смотрит. Смотрит насторожено.

– Что глядишь? Сама раздразнила, само покричала. Давай-давай. А то я с устатку — не распробовал. Серия вторая — крики страсти и вопли восторга. Те же, но от души и без расчёта. Или тебе со мной… «ничего личного — только бизнес»?

Вторая серия прошла несколько спокойнее. Хотя душник мы открыли, и зрители… виноват — слушатели восприняли. Увы, без аплодисментов и криков «бис!».

Через несколько лет другая женщина в другом городе сходно стояла на коленках на лавке перед открытом душником. И старательно оглашала окрестности страстными воплями. Я подсказывал её уместные, по моему мнению, реплики, вспоминая и крики страсти Аннушки в Смоленске, и вот эти откровения Цыбы. Дополняя и расцвечивая текст оборотами, особенно актуальными для конкретных места, времени и персонажей.

Не скажу, чтобы амплуа «суфлёр-любовник» манило меня. Хотя аудитория той светлой снежной ночь — была многочисленная, мужская и благодарная. Чего не сделаешь для нашего народа русского: пара тысяч мужей добрых сохранили, от сих криков, стонов и воплей женских, здоровье и жизни свои. Ибо, малость, в разум вошли.

Потом Цыба, несколько утомлённо, рассказывала об их житье-бытье в Боголюбово.

Разница с отчётом самого Лазаря… выразительная.

Досталось ребятам немелко. Вся здешняя «комьюнити» поделилась на две части: просто враждебных и враждебных приторно. Лазарь прежнего опыта выживания в условиях всеобщего отвращения с презрением и завистью — не имел. Старший сын в боярском доме… кто на такого — толпой плевать осмелится?!