В. Бирюк - Расстрижонка

– Слышь, Градята, ты часом не инопланетянин?

– Чего?!

– Ничего, проехали.

– Куды?!

В той истории казак на себе таскал энелошника по подземельям Кремля. Потому как космо-пришелец, попав в руки московским катам — ходить уже не мог. Но видел в темноте. И сквозь стены. И видел он…

– Туды. Где тут у вас потайной ход наружу?

А в ответ…

В полной темноте наступила полная тишина.

Ещё не абзац, но уже близко: собеседник перестал дышать. А также — пыхтеть, шелестеть и чесаться.

Помер? — Грустно будет, поговорить не с кем.

Нет, живой. Ползёт. Факеншит! Да что ж ты так пахнешь?! Триметиламинурист. Только — не наследственный, а благо-приобретённый. Точнее: порубо-…

– Откеля прознав?

– Откеля-откеля… оттеля.

Всякая нормальная крепость должна иметь системы подземных коммуникаций. Слуховые галереи выносятся в предполье для обнаружения вражеских подкопов. Дальше — минная война. По-сапёрному: «тихой сапой». Порох — не обязателен. Кажется, древние вавилоняне поймали как-то своих противников: прокопались в их туннель и запалили там битум. Газовая атака. Большая часть отборного атакующего отряда так и осталась в туннеле. Традиции сохранились в регионе, активно применяются в секторе Газа и пригородах Дамаска.

Мы не на Востоке, а в Москве. Но здесь тоже копают. Внезапное острое желание Ивана Грозного — «вот прям сразу!» — жениться на королеве Елизавете было выражено среди ночи английскому послу, приведённому в царские покои в Кремле по подземному ходу.

Я уже говорил, что в человеческих поселениях единожды принятые решения по размещению чего-нибудь где-нибудь — часто воспроизводятся веками. Проходят войны, пожары, смены формаций и государств, но топология воспроизводится раз за разом. «И до нас люди жили. Нас — не глупее». И на месте мелочной лавки Рабиновича конца позапрошлого века стоит трёхэтажный универмаг пана Гетьмана, а на месте кузницы «шановного» Федорченко побывала и «Сельхозтехника», и механический завод «Мак, Дак энд Гузь».

Через двести лет после Боголюбского, Иван Калита поставит новую дубовую крепость. Более чем втрое удлинив линию стен. Менее чем через тридцать лет после Калиты — Дмитрий Донской построит «белокаменную». Почти полностью соответствующую Кремлю 21 века по площади. На месте Спасской башни находились Фроловские ворота, на которых, во время осады Москвы Тохтамышем, дрался и ругался знаменитый Адам-суконник.

Ещё через столетие Иван Третий построит последний, кирпичный Кремль в 2.5 км длиной.

Вот этот «уголок» — стрелка Москва-реки и Неглинной — самый старый. Решения первых строителей, вернее всего, в этом месте воспроизводились последующими. В России строения очень интенсивно горят или ветшают — восстановление случается куда чаще, чем — «… до основанья. А затем…». — А зачем?

Арсенальная, Тайницкая, Боровицкая, Водовзводная… да с какой из башен Кремля не связаны слухи о подземном ходе?!

– Или даром меня люди «Зверем Лютым» зовут? Ежели сути не знать, то всякая «лютость» — в глупость превращается. Колись, Градята. Где ходы копали? Из Боровицкой — к Неглинной, а из Тайницкой — к Москва-реке?

Тут мы малость поспорили. Тайницкой башни в Кремле ещё нет. На том месте стоят Чешские ворота. Почему «Чешские» — не знаю. Но башня над ними есть. Впрочем, обилие башен с воротами — постоянное свойство Московского Кремля. Отражение склонности к активной обороне, к проведению вылазок.

Градята то шипел, то плевался. Пытался уличить меня в невежестве в части крепосте-строительства. А чего уличать? — Я и так про свой дилетантизм в этой области знаю. Но у меня есть Фриц, мы с ним общались много. Опять же — опыт кое-каких построек на Стрелке.

– На какой такой стрелке?! Дурень! У Неглинной вся стрелка мокрая! Тама ничего построить нельзя!

– Сам дурак! У меня своя Стрелка — Окская! Где я, как Воевода Всеволжский, что хочу — то и ворочу.

– Э… дык… Врёшь! Сказывал — гонец! А ныне хвастаешь — воевода, де!

– А что, одно другому — помеха?! Князь Андрей воеводой поставил — воевода. Князь Андрей упросил по делам его сбегать — гонец. Что непонятного? Ты лучше обскажи — куда тот ход выходит.

Всё-таки он несколько свихнулся. Восемь лет заточения сильно изменили психику бывшего городничего мастера. Он — то шептал, и брызги слюней летели в моё ухо, то — начинал орать. И брызги летели мне в лицо. Пытался пихаться. И получил… больно. Наругался сильно и уполз в свой угол. Возвратился и попытался меня… подкузьмить. За что получил… по сусалам. Долго вонял. В прямом и переносном смысле. Снова плакал, ругался, плевался и ползал. По горячке заполз в левый угол. Ну, где отхожее место. И долго там ковырялся, матерился и плакал. Расцвечивая моё порубное пребывание — разными… «запахами и звуками». Которые доходили до меня — «стайкою наискосок».

Факеншит! Как я теперь понимаю давнего знакомца-рецидивиста из первой жизни, который в ходе третьей «ходки» скандально требовал себе одиночку!

Наконец — угомонился. Засопел размерено. Уснул?

Описание хода к Москва-реке из Тайницкой башне… виноват: от Чешских ворот — я уловил. Про Боровицкую он рассказать так и не захотел. Ничего — завтра расколется. А вот на кой чёрт мне это надо? Общей системы подземных ходов в Кремле ещё нет. Даже если удастся выбраться из этого поруба — добраться до башен… нет, не получится. Бесполезные знания. Типа: повышение общей эрудиции и расширение кругозора.

Умру — умным. Это как считать? Хорошо или плохо?

Засыпать в полной темноте, в одном помещении с взбешённым психом… Тревожно. Но оружия у нас, приспособ каких — нету. Разве что он из ямы полную рубаху наберёт и мне спящему в рот… И я — задохнусь. Или — нет. Фифти-фифти. Бог даст — проснусь живым.

Бог — дал.

Среди ночи был, вроде бы, какой-то вскрик, какое-то елозание. От чего я проснулся. Полежал, послушал. Продолжения — нет, шевеления — нет, вонь — как и была. И я снова заснул.

Просыпаться было… больно. Всё-таки, мать-сыра земля совсем не… С Манефой, к примеру, теплой, мягкой… А уж с Гапы-то моей слазить…! А тут — всё болит. Всего — знобит. Вокруг — темно.

Ску-у-у-чно!

– Эй, Градята! С добрым утром!

Наверное — утро. Раз я проснулся. Чего он молчит? Сон приснился увлекательный? По тем рассказах о его похождениях в женской среде, которыми он меня вчера развлекал? Ещё бы: он же мастер был, городничий. Э… городник. Пришлый, при деньгах. Москвички на него — как на мёд. Есть что вспомнить.

А пойду-ка я, разбужу соседа. Так это, по-пионерски. Поползу.

Ползу-ползу. Тихонько-тихонько. Да где ж он тут? А, вот пятка. А мы её чуть-чуть пальчиком. А оно не отзывается. Ему что, две бабы за раз приснились — оторваться не может? А чуть выше по щиколотке…