В. Бирюк - Расстрижонка

Щиколотка была холодная. Это не сразу до меня дошло. Я бросил свои пионерские игры и быстренько перебрался к голове. Дыхания — нет, пульс — отсутствует, вонь… да, вонь ослабела. Тело — холодное.

М-мать… Факеншит уелбантуренный! С-с-с… Спокойно.

Ну-с, Ванюша, с обновкой тебя — с покойничком-нежданчиком.

Отполз на своё место, подумал.

Стражу звать? — До ляды — только в прыжке. Да и зачем? К чему истерить и суетничать? Есть ли в жизни человеческой что-либо, более естественное, чем смерть? Как стороны одной монеты: всякий орёл всегда имеет свою решку.

Градята говорил, что раз в день приносят корм — подожду.

Я снова уселся в растительно-цветочную позу. И впал в таковое же состояние.

Градята, оставленный доделывать крепость после отъезда князя Андрея из Москвы в Вышгород в самом начале 1157 года, просидел в порубе 8 лет. Заморить его не хотели. Просто из жадности — а вдруг потребуется? А выпускать… Помимо ссоры с хозяевами, он являлся носителем военных тайн. Рассказы Фрица о постоянных конфликтах между масонами и европейскими владетелями, часто оборачивающиеся подобными пожизненными заключениями, что и было одной из причин формирования этого братства, рассказы, казавшиеся мне маразмом диких европейцев — приобрели русскую реальность.

И тут — я. Не то, чтобы я его сильно пинал — на такое сил не было. Но он уже просто забыл — что такое общение с новыми людьми. Человек может умереть от информационного или сенсорного голодания. Или — от избыточности. Моё появление, манера говорить и вести себя, живое, активное напоминание об оставленном мире — взволновали Градяту, вызвали стресс. И сердце его не выдержало.

Усвоенная мною прежде истина: «Попадец — всем… абзец» — приобрела ещё один оттенок.

Прошло… сколько-то прошло. Наверное — много часов. Я уже «насношал ёжиков» до тошноты, обнаружил, с тоски, у себя третий глаз и как раз прикидывал — как бы его настроить на инфракрасный диапазон, как наверху заскрипело и грохнуло. Люк откинулся, оттуда начало опускаться на верёвке деревянное ведро.

– Эй, вы тама. Жорево принимайте. Миска одна — не подеритесь. Гы-гы-гы…

Прежде всего — пайка. Два куска хлеба, миска с кашей и кувшин с квасом.

– Жрите давайте. По-быстрому. И ложьте взад. Нам тута валандаться неколи.

Я отсел с едой к стенке и громко уточнил. В сторону невидимого стражника в дырке в потолке:

– А придётся. Сосед мой, Градята, нынче ночью богу душу отдал. Слезай, дядя, покойничка вынимать будешь.

Пауза, поток междометий, упоминания родительниц и прародительниц, различных отглагольных мероприятий с использованием мужских и женских половых органов. В том числе — и с возвратными формами. Не только: «я — тебя», но и «я — себя». Как в вариациях «Конька-горбунка»:

Грамматически интересно звучало смешение в одной фразе совершённых, продолженных, инфинитивных и пока лишь обещаемых… действий.

Вот же: филфака в Москве ещё нет, а филологи с факерами — уже есть.

В поруб всунули факел, от тусклого света которого мои, отвыкшие уже глаза начали слезиться. За коптящим факелом смутно просматривалась бородатая морда с выпученными глазами. Потом её сменила другая такая же. Братья-близнецы? — Нет, просто общее дело во славу родины делает людей похожими. Особенно, когда это дело — тюрьма, а родина — Москва. В смысле: подворье бояр Кучковичей.

Морды принадлежали дуракам: опущенный вниз факел даёт пламя по рукояти — чуть бороду не сожгли. Увы, дурость стражи имела свои пределы: я уж размечтался, что они всё тут бросят и побегут начальству докладывать. А я, тем временем, по верёвочке… оп-оп и… Не свезло — ведёрко с верёвкой подняли, люк закрыли. И пришлось мне поглощать наш, с покойным Градятой, завтрак, обед и ужин, в полной темноте и в антисанитарных условиях — ложек, вилок и ножей не подали. Даже руки помыть — не предложили.

Предки, факеншит. Совершенно дикие, неопрятные люди.

Только я подумал об уместности чашечки кофе и сигары на десерт, как десерт пришёл сам: человек 6 ввалились в поруб по принесённой лесенке и стали тыкать в меня острым и железным. Задавая идиотские вопросы:

– Ты почто невинную душу загубил?!

Мои попытки указать на логическое противоречие:

– Так вы невинные души в порубе держите?!

Не привели к конструктивной дискуссии. Наоборот — к усиленному вентилированию помещения режущим и колющим.

Я, конечно, парнишечка боевой. Но — не ниндзя. И — не комикадзе. В одной руке — миска деревянная, в другой — кувшин глиняный. Для обоерукого боя — вполне. «Правильный» айкидот, в смысле: мастер по айкидо, способен обездвижить противника любым подручным предметом. Но против шести здоровых мужиков в замкнутом пространстве… Вот был бы я прирождённый триметиламинурист высокой концентрации — дунул бы на них. Чем-нибудь… Из откуда-нибудь… Они бы нюхнули и умерли. В муках, удушье и отвращении.

А так пришлось забиться в уголок и кричать истошно:

– Дяденьки! Не виноватый я! Он сам подох!

«Дяденьки» покрутили труп, явных следов насильственной смерти не нашли, и перестали обращать на меня внимания.

Я уж было… типа — они с ним возятся, а я по лесенке… Но там, наверху — оставалось ещё несколько дяденек. Судя по голосам — трое-пятеро. Столько народу одолеть деревянной миской… Даже с глиняным кувшинчиком… Не, не рискну.

Напоследок они забрали у меня посуду и удалились.

Какие они… жадные! Хоть бы лесенку оставили.

Ж-жадюги!

Шутки-шутками, но ситуация у меня… выходов не просматривается. Понятно, что Андрей будет меня искать. Точнее — он будет искать свою экс. Ну, и меня за компанию. Феодор очухается, проморгается и тоже будет искать. Аналогично: Софью и чудака, который к ней подлез в Ростове. Как быстро они найдут? Недели? Месяц? Кто первым? И каково будут решение «кладоискателя» в отношении меня? А ведь есть ещё местные «кладохранители». Которые тоже чего-то могут решить.

Человек умирает не мгновенно. Но — быстро. Уж я-то теперь, после вляпа в «Святую Русь», очень хорошо это знаю.

Первыми прорезались «кладохранители». Вдруг распахнулась ляда и всунувшаяся слегка припаленная борода рявкнула:

– Ну, ты! Хрен лысый. Лезь сюды. Твою… Лестницу прими. Мать…

Я всегда был большим поклонником хорошего литературного русского языка. Помнится, как-то подходит ко мне, в одной из бывших советских столиц, нищий. И — излагает. Личные обстоятельства и вытекающие из этого следствия. Конструкции фраз, словарный запас, интонационное богатство… я прослезился! Высыпал из кошелька всё, что там звякало, и по-русски, широкой, нескудеющей дланью…