Эндрю Нортон - Космические оборотни. Сборник

На берегах реки между более старыми зданиями выросли прозрачные купола, которые, светясь огнями, придавали всему городу какой-то сверкающий, волшебный вид.

Я вижу столицу чаще, чем большинство, но никогда об этом слишком не задумывался. Сегодняшней же ночью у меня было какое-то ощущение, будто я вижу это таким в последний раз. И не красота огромного города сперла мне дыхание, а знание того, что повсюду за этими теплыми огоньками люди, живые и каждый по-своему неповторимые, занимающиеся своими, только им нужными делами, предающиеся любви или бранящиеся между собой — это уж кого что больше устраивало, — делающие в общем то, что взбредет им в голову. И ничего абсолютно не опасающиеся.

Я задумался обо всех этих мирных добрых людях — с серым слизняком у каждого под затылком, который дергает за ниточки, управляющие руками и ногами, заставляя своим голосом говорить то, что угодно слизню, заставляя идти туда, куда он пожелает.

Я дал себе зарок. Если паразит одержит верх, я умру прежде, чем позволю одной из этих мерзостей оседлать меня. Для агента это будет очень просто — достаточно укусить свой ноготь на большом пальце, или, если случится так, что руки не будут свободны, то существуют и другие способы. Старик предусмотрел все, что может понадобиться в нашей профессии.

Однако данную ситуацию он упустил, и его можно было понять. Его делом было — так же, как и моим, — оградить от опасности всех этих людей, а не выходить из игры, когда нам становится туго.

Я отвернулся. Сейчас я ничего особого не мог с этим поделать. Я решил, что то, в чем я нуждаюсь, — это общество. В номере имелся обычный почти для каждого крупного отеля каталог «контор поставки сопровождающих лиц» и «ателье с натурщицами». Я стал листать его, затем со злостью захлопнул. Я не нуждался в девке для кутежа. Мне нужна была одна определенная девушка — та, которая с равным умением могла стрелять и жать руку. А я не знал, куда она запропастилась.

У меня всегда при себе тюбик с таблетками, позволяющими временно отключиться, поскольку никогда не знаешь заранее, в какой момент тебе может стать особенно туго. Несмотря на устрашающую пропаганду, эти таблетки, в отличие от гашиша, не вызывали пагубного пристрастия к ним.

Тем не менее какой-нибудь чистоплюй мог бы сказать, что у меня выработалась к ним привычка, так как время от времени я принимал их, чтобы растянуть в своем сознании двадцатичетырехчасовое удовольствие на добрую неделю. Мне нравилось состояние некоторой эйфории, которое вызывают эти таблетки. На самом же деле они просто растягивают субъективное время раз в десять — расщепляют время на отдельные яркие отрезки, так что кажется, что живешь дольше за то же самое календарное время. Разумеется, я знал об ужасных случаях с людьми, умиравшими от старости в течение месяца из-за постоянного употребления этих таблеток, но я принимаю их по одной и достаточно редко.

Может быть, эти люди были правы? Они прожили долгую и счастливую жизнь — можно не сомневаться в том, что она была счастливой — и умерли счастливой смертью. И разве имеет какое-либо значение, что за это время солнце взошло лишь тридцать раз? Кто ведет отсчет и каковы его правила?

Я вынул две таблетки и взял стакан с водой. Затем положил их на место в тюбик, взял лучемет и переговорное устройство. Я не имел никакого морального права оттягивать для себя то, что ждало весь мир уже сейчас. Закрыв за собой дверь гостиничного номера, я решительно направился в библиотеку конгресса.

По дороге я остановился в баре и взглянул на экран последних новостей. Из Айовы ничего не было слышно, но разве было когда-нибудь время, чтобы Айове случилось что-нибудь вообще?

В библиотеке конгресса я зашел в каталог и, одев наглазники, стал сканировать библиографические материалы. «Летающие блюдца» привели к «Летающим дискам», затем к «Проекту «Тарелка», затем к «Огням в небе», «Огненным шарам», «Теории космического засева жизни на Земле» и еще двум десяткам тупиков, или жанров литературы для чокнутых.

Тем не менее через час у меня в руках была пачка перфорированных карточек, которые я вручил жрице-девственнице за столом дежурного оператора и стал ждать, пока она накормит ими приемное устройство. Через некоторое время она сказала:

— Большинство из затребованных вами микрофильмов заняты. Остальные будут доставлены в комнату 9-А. Воспользуйтесь, пожалуйста, лифтом.

В комнате 9-А был один посетитель, который, подняв голову, произнес:

— Вот это да! Волк собственной персоной! Как это ты умудрился меня выследить? Могу поклясться, что, уходя, я не оставила тебе никаких следов.

— Привет, Мэри, — сказал я.

— Здравствуй, — ответила она, — и прощай, у меня много работы.

Я рассердился.

— Послушай, пусть это покажется странным, но я пришел сюда вовсе не для поисков вашего несомненно прекрасного тела. Иногда мне самому приходится выполнять кое-какую работу. Когда прибудут мои катушки, я обязательно умотаюсь отсюда и найду себе другую комнату — для холостяков!

Вместо того чтобы самой распалиться, она смягчилась:

— Извини, Сэм. Женщине так много тысяч раз приходится слышать одно и то же. Подсаживайся.

— Нет, — покачал я головой. — Благодарю, но я ухожу. Я действительно хочу поработать.

— Оставайся, — настаивала Мэри. — Прочти это. Если ты вынесешь микрофильмы из комнаты, куда они доставлены, то не только вызовешь переполох в электронных цепях считывающих устройств, но и станешь причиной нервного припадка у старшей дежурной справочной службы.

— Я принесу их назад, когда они станут мне не нужны.

Она взяла мою руку, и я ощутил, как теплая волна пробежала вверх по ней.

— Пожалуйста, Сэм, извини меня.

Я сел и ухмыльнулся.

— Ничто не заставило бы меня уйти отсюда. Я намерен не выпускать тебя из виду, пока не узнаю номер твоего телефона, твой домашний адрес и истинный цвет твоих волос.

— Волчище! — ласково произнесла она. — Ты никогда не узнаешь ничего этого.

Однако я чувствовал, что ей стоит немалых усилий не высовывать голову из-под колпака считывающего устройства, игнорируя меня.

Раздался щелчок в раздаточном отверстии, и мои катушки вывалились в корзину. Я сложил их на столе возле еще одного аппарата для чтения микрофильмов. Одна из них покатилась к катушкам, которые сложила одну на другую Мэри, и повалила их. Я подхватил ту из катушек, которую считал своей, и глянул на конец ленты — он оказался не тот, так как на нем был только инвентарный номер и набор точек, считываемый селектором. Я перекрутил ее, прочел название и присоединил к своим.

— Эй! — вскрикнула Мэри. — Это мой микрофильм.

— Еще чего, — как можно вежливее произнес я.