Киселев Георгий - Реинкарнация и… (первые 4)

– Всю жизнь, милый… Пока нас не разлучит смерть. А может, Бог позволит идти нам рядом и на небесах. Не стесняйся своего жесткого железного тела, я то знаю какая в крепкой стали спрятана нежная душа. А пока побредем, мой милый…

– До самой смерти?

– До самой. Нам ли ее бояться, Фрэнк?

По протоптанной годами дорожке шли в кипень цветущего сада влюбленные. Взявшись за руки, шли в разрушающую преграды-тела Вечность. И когда они постучат в ее врата, сплетутся их души в одну навеки. Пройдут еще столетия, и вернется сплавленная среди звезд душа с первым криком ребенка. Кем он будет? Новым Вивальди, Ньютоном? Неизвестно, но уж не Гитлер или Сталин. Будущее все же предсказуемо: яблоня родит яблоки, а чистая душа – светлого человека.

Лиза прижалась к железному корпусу мужа, словно пытаясь с ним слиться. Дунул ветерок и скрыл две, сросшихся в одну фигуры в густом снегу лепестков…

1996 год.

Московский Патриархат утверждает: всякая власть от Бога. А я наблюдаю за повелителем стаи альфа самцом павианом либо нашим ближайшим родственником шимпанзе и сомневаюсь, что Творец во все сует нос. А мы лишь размечтались, что далеко отошли от обезьян.

Герцог разжал пальцы и полетел сквозь густую зелень. Пробив верхний и средний ярусы лесного царства, он ухватился за лиану и ловко перенесся на ней к, затаившемуся в кустах, пузатому бананоеду.

– Привет, граф, – громко приветствовал герцог. – Что опять за старое?

Граф Прушинский с усилием проглотил застрявший от неожиданности кусок банана, смущенно опустил глаза.

Хозяин леса больно стегал толстые бока и отчитывал воришку:

– Председатель Мао не зря говорил, что ты втихую жрешь бананы.

– Врёт, врёт! – нагло оправдывался Прушинский, пряча бананы за спину. – Он сам их рвет без спроса.

– Все вы хороши! Растаскиваете народное достояние! Лучше бы делом занялись! – гневно кричал Герцог Брумель, лупил, пустившего слезу, графа, но постепенно перешёл на спокойный тон:

– Что прячешь за спиной? Ага, бананы! А говорил, что не воруешь! Ну, да ладно. Поскольку ты – министр торговли, то займись обменом этих бананов на манго… у властелина манговых зарослей. Один плод дарю тебе. Остальные – мои. Обманешь – убью. Топай.

Прушинский мигом растворился в листве, а Брумель, в тяжелых думах, прислонился к шершавому стволу. Рои черных мыслей мучили президента банановой рощи. Все стремятся набить ненасытные утробы, а кто понаглее – спихнуть главу республики с теплого места. Впрочем, все джунгли таковы. Ему подумалось даже, что Христос указал неверный путь, вознесшись голым на верхушку высочайшего древа. Брумелю часто приходили крамольные мысли о Христе. Вслух о них не скажешь, но герцог все больше убеждался в ложности Учения. Плохо быть голым в сезон дождей. Неудобно, отвратительно спать между землёй и дождливым небом. Да и с земли не упадешь, не качает, приятно и мягко в траве. Он устал от птичьей жизни. Его гнездо рядом с аистовым. Как опостылел их бьющий в нутро клёкот. Он доводил почти до сумасшествия. Иногда даже сам подыгрывал их музыке зубами, едва сдерживался от стука головой, подобно дятлу о ствол.

Брумель потянулся в нежной пахучей травке и, не боясь свалиться, несколько раз повернулся с бока на бок. Как хотелось устроить жилище на земле, но нельзя – табу. Президент мигом лишится власти, – нарушь он Великое Учение.

Послышались хруст веток и смачное чавканье. Брумель внимательно проследил за колыхающимся подлеском, – ломая валежник и непослушные ветки, шёл Прушинский. Он доел манго, и, на глазах у притаившегося президента, впился во второй. Он еще не успел проглотить истекающий ароматным соком кусок запретного плода, как карающая рука закона больно ухватила за жирный волосатый загривок.

– Сколько можно повторять? – трясла крепкая власть пройдоху. – Не жри чужого!

Но граф попался не впервой и, как всегда, понадеялся на свою примитивную хитрость и наглость. Впрочем, больше не на что было надеяться. Не на мощь же своего живота, дряблые ноги и руки.

– Я не ел! – возмущенно защищался обжора. – Лишь надкусил обещанный манго. Вот остальные, держи.

Он протянул оставшиеся три плода и запустил зубы в надкушенный.

– Это – все?! – опешил Брумель и оценил купеческую службу подчиненного крепкой затрещиной.

Прушинский шмыгнул под куст переваривать обидную президентскую милость и манго.

Гнев герцога испарился вместе с битым министром, но тревога осталась. Даже ароматный манго не подсластил мрачный настрой. Завтра – президентские выборы. Он с Прушинским так налегали на бананы, что все глядели на него косо. Чтобы переизбрать его на новый срок, необходимо чудо. Чудо?! Так, так, так… Чудесная догадка осчастливила лицо президента. Уверенность, готовность к предвыборной борьбе мигом смели тревогу, преобразили Брумеля.

– Эй, Прушинский, вылезай, – крикнул он под куст.

– Нет дураков, – осторожничал граф. – Опять лупить будешь.

– Не бойся, вылезай. Дело есть.… Да побыстрее, а то действительно поколочу.

Граф вылез из-под колючего убежища и услышал планы предвыборной кампании герцога. Он тихо нашептывал хитроумные замыслы в любознательное ухо собеседника, – соперник не дремлет. Плутоватый сообщник согласно кивал и похохатывал…

На большой поляне собралось все племя. Председатель Мао поносил во всю доступную ему силу ораторского искусства президента. От недостатка слов он выражал силу гнева мощным стуком в грудь. Гул в легких подкреплялся одобрительным рыком толпы.

Власть Брумеля таяла на глазах, ничто не давало шансов сохранить президентское место. Мао же не видел больше соперников, чуял, как открываются перед ним банановые закрома и сладкий дурман власти над лесным царством. Опьяненный успехом, он расписывал блага своего будущего президентства. Избиратели купались в банановых грёзах.

Брумель только иронично пофыркивал, но, наконец, терпение лопнуло:

– Хватит чушь молоть! – прорычал он. – Столько бананов не растет в нашей роще, а аппетит Мао покрепче моего.

Мао сразу перестал выпячивать грудь и толстый живот – доказательство ненасытности.

– Но я хотел сказать не о никчемных бананах, а о сокровенном завете предков – об Учении, – Брумель грозно вскинул суковатую дубину – символ власти, призывая к спокойствию. – Мы должны чтить предков, ибо от них наши славные имена, но ещё больше обязаны почитать Учение, ибо оно Богом даровано праотцам нашим.

– Тихо, – прорычал он.

Недовольное племя нехотя успокоилось. Никто не желал отведать крепкого букового скипетра. Но в мыслях решили передать буковую погонялку на следующий год Мао. По крайней мере, сейчас он обещал бананы, а не тумаки.