Джон Варли - Титан. Фея. Демон

Тут Стукачок моргнул и нахмурился.

— Я, часом, с метафорой не напутал?

Сирокко не обратила внимания.

— Как там… Габи?

Стукачок скосил на нее глаз:

— Раньше ты про нее не спрашивала.

— А теперь спрашиваю.

— Хочешь, скажу, что она у тебя в воображении?

— Хочешь, я тебе башку в задницу запихаю?

— Вот сука, — прохрипел Стукачок и скорчил гримасу. — Жаль, что со мной такой фокус провернуть чересчур легко.

— Ага, очень даже легко.

— У, крыса, я не забыл. — Стукачок вздохнул. — Габи… готовит свой грязный трюк. Сама знаешь, о чем я. Габи ведет тонкую игру. Можешь никогда не узнать, насколько тонкую. Оставь ее в покое.

— Но я не виделась с ней уже…

— Говорю, Капитан, — оставь ее в покое.

Они смотрели друг другу в глаза. Подобное замечание заслуживало наказания. Сирокко сама не понимала, почему она в этот раз Стукачку такое позволяет. Что изменилось? Или она просто слишком устала?

Выбросив лишние мысли из головы, Сирокко выдала Стукачку еще три капли чистого спирта и сунула обратно в банку. Затем осторожно вошла в очищающий жар Источника, погрузилась в него и глубоко вдохнула в себя медовые воды.

Десять оборотов она лежала не шевелясь.

Постройка Новой Преисподней наконец завершилась.

Гея лично осмотрела наружную стену, собственными массивными руками выхватила изо рва пару акул, — короче, тщательно проверила готовность крепости к осаде.

С рабочей силой по-прежнему была беда. Некоторое время ушло на то, чтобы ее надсмотрщики, наконец, уяснили, что больше люди до смерти работать не могут. Много народу полегло, пока этот урок был усвоен. Вдобавок появилась и некоторая проблема с дезертирством, ибо батальонов зомби, чтобы отлавливать и пытать беглецов, уже не существовало. Жрецов человеческие приспешники никак не устраивали, но все вели себя благоразумно и недовольства не проявляли. К счастью, на жрецов зомбицид не действовал.

Итак, все было готово. Новая Преисподняя могла выдержать любое нападение.

Довольная, Гея призвала своего архивариуса и приказала устроить тройной сеанс. «Человек, который станет Царем». «Вся королевская рать». «Индира».

Восхитительные политические фильмы — все три.

Габи Плоджит родилась в 1997 году в Новом Орлеане — еще когда он входил в состав Соединенных Штатов Америки. Детство ее было трагичным. Отец Габи убил ее мать, а сама она переходила с рук на руки — от родственников в приюты и наоборот — приучаясь при этом никем особенно не интересоваться. Астрономия стала для нее спасением. Другого такого специалиста по планетарной астрономии просто не существовало и когда набирали команду для «Укротителя», Габи заняла там свое законное место, хотя и терпеть не могла путешествий.

К сексу она относилась более или менее равнодушно.

А затем «Укротитель» был уничтожен, и вся команда провела некоторое время в полной сенсорной депривации. Джин после этого спятил. Билл страдал такими провалами в памяти, что даже не узнал Сирокко, когда снова с ней встретился. Сестры Поло, Апрель и Август, и так-то не самые уравновешенные из клонированных гениев, оказались разлучены. Апрель стала ангелом, а Август постепенно зачахла в тоске по своей утраченной сестре. Кельвин получил способность общаться с дирижаблями, зато лишился всякого желания общаться с людьми. Сирокко овладела даром петь по-титанидски.

Габи же прожила целую жизнь. Двадцать лет, сказала она тогда. Когда она проснулась, вышло совсем как в одном из тех безумных снов, когда ты вдруг понимаешь, в чем смысл… Главные Ответы Жизни лежат у тебя на ладони, если только ты можешь сохранить ясность мыслей, чтобы вовремя разложить все по полочкам. Весь опыт прошедших двадцати лет оказался в арсенале у Габи, готовя ее к тому, чтобы она изменила свою жизнь и весь мир…

…пока, опять-таки как во сне, вдруг не пропал. Через считанные минуты Габи уже знала очень немногое. Во-первых, что прошло действительно двадцать лет — полных такого количества событий, сколько может вместить только подобный по протяженности отрезок времени. Во-вторых, сохранилось воспоминание о подъеме по огромной лестнице под сопровождение органной музыки. Позднее, когда они с Сирокко навещали Гею в ступице, Габи вновь пережила этот подъем. А в-третьих, у нее осталась безнадежная и неизлечимая любовь к Сирокко Джонс. Любовь эта стала таким же откровением для Габи, как и для Сирокко. Никогда в жизни Габи не могла представить себя лесбиянкой.

Все остальное исчезло.

Прошло семьдесят пять лет.

В возрасте ста трех лет Габи Плоджит умерла под центральным тросом Тефиды. Смерть ее была жуткой, мучительной, а причиной явилось скопление жидкости в обожженной легочной ткани.

И тут пришло время самого большого изумления. После смерти действительно была жизнь. Гея и впрямь оказалась богиней.

На всем пути к ступице Габи боролась с этим мнением. Внизу она видела собственное мертвое тело. Она стала всего лишь сгустком сознания, не испытывая ровным счетом никаких физических потребностей. Лишение тела, однако, не избавляло от эмоций. Самой сильной из них оказался страх. Габи, впадая в детство, вдруг обнаруживала, что шепчет «Ave Maria» и «Pater Noster», представляя себя в громадном и холодном, но все же утешительном старом соборе — вот она стоит на коленях рядом с мамой и перебирает четки.

Но здесь единственным собором было тело Геи.

Итак, ее взяли, или переместили, или увели, — короче, неким образом доставили в ступицу — к той самой лестнице из кинофильма, по которой они с Сирокко давным-давно взбирались. Там лежал глубокий слой пыли, и со всех сторон свисали искусные драпировки паутины — опять же как в кино. Габи чувствовала себя кинокамерой на очень устойчивом штативе, которая, помимо собственной воли или желания, миновав маленькую дверцу волшебника страны Оз, оказывается в зале Людовика XVI, — зале, где располагалась точная копия декорации из фильма «2001: Космическая Одиссея». Именно там они с Сирокко впервые повстречались с низенькой коренастой старушонкой, что представилась им как Гея.

На рамах картин висели клочья отшелушивающейся позолоты. Половина люстр или уже погасла, или едва мерцала. Потрепанная мебель растрескалась и заплесневела. В шатком кресле, водрузив босые ноги на низенькую скамеечку, глядя в древний черно-белый телевизор и потягивая пиво из бутылки, сидела Гея. Ее, как всегда бесформенная, фигура облечена была в грязно-серую сорочку.

Габи, как и все, кроме самых ярых фанатиков, предвидела тысячи возможностей того, на что может быть похожа жизнь после смерти. Ей представлялся весь спектр — от ада до рая. Но такая возможность ей почему-то никогда в голову не приходила.