Джон Варли - Титан. Фея. Демон

Здесь наверняка можно было сделать что-то хорошее, доброе. Змей не собирался менять мир. И не рассчитывал, что сможет повлиять на человеческую природу, даже если б хотел. У людей своя судьба. Цель Змея была весьма умеренна. Он просто желал, чтобы мир стал чуть-чуть лучше после того, как он в нем побывал. Такое побуждение казалось более чем скромным.

Змей посмотрел в блокнот. Оказалось, он нарисовал улыбающегося человека. Парень носил шорты и полосатую футболку, а на ногах у него были кроссовки. Он лихо мчался по полю, гоня перед собой футбольный мяч.

Робин села справа от самого большого кресла у дальнего конца громадного стола Совета, что находился в Большом зале «Петли». Открыв свой хитроумно сработанный кожаный дипломат — подарок Вальи и Верджинели, — она достала оттуда стопку бумаги и плюхнула ее на полированную столешницу. Затем, нервно оглядевшись, вынула из футляра очки в металлической оправе и аккуратно зацепила дужки за уши.

Робин по-прежнему казалось, что вид у нее в очках просто смехотворный. Еще дома, в Ковене, она испытывала проблемы со зрением, которые были легко поправимы по мере того, как она взрослела. А здесь, даже после визитов к Источнику, с глазами становилось все хуже. И, Великая Матерь, что ж тут удивительного, когда она целыми днями просматривает всевозможные отчеты?

Робин понимала, что это не должно ее удивлять — но все-таки удивлялась. А дело заключалось в том, что теперь именно она — во всех отношениях, кроме главного, решающего, — была мэром Беллинзоны. Робин подозревала, что, родись она христианкой, быть бы ей сейчас папой римским.

Сирокко прекрасно все понимала еще тогда — в тот день, шесть килооборотов назад. Прекрасно понимала… все, до конца. И была непреклонна.

— У тебя есть опыт руководства большой массой людей, — сказала тогда Сирокко. — А у меня его нет. По причинам, которые станут тебе ясны позднее, мне придется удерживать верховную власть в Беллинзоне. Но в великом множестве вопросов я буду полагаться на тебя и твои суждения. И я знаю, что ты это испытание выдержишь.

Да, тогда это было испытание. Но теперь все превращалось в рутину. В ту самую рутину, которую Робин больше всего ненавидела, управляя Ковеном.

Она погладила ладонями столешницу и улыбнулась. Восхитительный стол, изготовленный из лучшей древесины и украшенный такой затейливой резьбой, какая Робин и не снилась. Изготовленный, естественно, титанидами. Но этот стол появился в зале Совета не сразу.

Раньше здесь круглый. Сирокко бросила на него взгляд — и велела немедленно убрать.

— Тут вам не Камелот, — сказала она тогда. — И собрания равных здесь не ждите. Сюда надо принести большой, а главное — длинный стол, с огроменным креслом в дальнем конце.

Робин понимала, что для титанид это вполне естественная ошибка. Существовали пути человеческие и пути титанидские. Титанидам никогда не осознать того психологического преимущества, которое обретала Сирокко, сидя во главе стола.

Тогда-то они и притащили «огроменное кресло». Порой Сирокко в него садилась.

Но в последнее время кресло все чаще оставалось пустым, и Робин вела собрания со своего обычного места справа от трона.

Уже рассаживались и остальные. Прямо напротив Робин в свое кресло, предварительно вывалив на стол пухлую стопку бумаг, скользнула Искра. Она лишь мельком взглянула на мать, кивнула, а затем принялась делать на полях карандашные пометки.

Старшая ведьма вздохнула. И задумалась, надолго ли еще хватит Искры. Девушка не игнорировала мать. Вела с ней дела. Но все это предельно корректно. Ни шуток, ни смеха, ни даже жалоб не считая тех, что оформлялись на официальном уровне. Робин страшно не хватало старых добрых перебранок с воплями и руганью.

Она взглянула на пустующий трон. Сирокко Джонс, а по бокам две ее главные советницы. «Сука и пара ведьм», — подслушала как-то Робин в одном разговоре. Большинство людей в Совете не понимали всей глубины пропасти, возникшей между матерью и дочерью.

Правое от Робин кресло занял Стюарт. Робин кивнула ему и любезно улыбнулась, что потребовало немалых усилий. Не нравился ей этот мужчина. Умный, расторопный, хитрый и просто блистательный, когда это было нужно.

А еще — дьявольски амбициозный. В иной ситуации он изо всех сил постарался бы всадить Робин нож в спину. Пока же Стюарт просто тянул время, дожидаясь, что в конце первого земного года своего правления Сирокко, как она когда-то обещала, действительно откажется от власти. Если она это сделает — ох, и перышки тогда полетят!..

Трини села рядом с Искрой, а та наклонилась и поцеловала Старшую Амазонку в губы. Робин поежилась. Трини ей нравилась не больше, чем Стюарт. А может — и меньше. Просто не верилось, что тогда, двадцать лет назад, они какое-то время были любовницами. Теперь Трини была заодно с Искрой. Робин трудно было понять, насколько искренны эти отношения. Искра явно никуда не переросла своего страстного увлечения Сирокко. Робин не сомневалась, что причиной таких вот публичных выражений привязанности отчасти служит скрытое желание Искры насолить ей, Робин.

Робин помрачнела и отвернулась. О дивный новый мир!

Заполнялись и остальные кресла. Конел уселся на свое, отдельное, сиденье, в нескольких метрах позади трона Сирокко и чуть в стороне, откуда он мог следить за происходящим и одну за другой курить свои бесконечные сигары. Он никогда ничего не говорил, зато все слышал. Большая часть Совета понятия не имела, что за птица этот Конел. Робин знала, что он сам придумал себе такой имидж. Ей даже показалось, что когда Конел выдвигал свое предложение, то стал вдруг похож на наемного убийцу. И сейчас, в облаках дыма, вид у него был предельно зловещий.

Сирокко скользнула на свой трон, затем съехала вниз по сиденью и положила ноги в черных сапожках на стол. В зубах у Феи была зажата нераскуренная сигара.

— Все, ребята, поехали, — сказала она.

— Так что там тебе, Конел, инстинкт подсказывает? — поинтересовалась Сирокко.

— Инстинкт? — Конел подумал. — Уже лучше, Капитан. Ненамного, но лучше.

— Прошлый раз ты сомневался, что сработает.

— Каждый может ошибаться.

Сирокко внимательно на него посмотрела. Конел невозмутимо встретил ее взгляд.

Поначалу он чувствовал себя не в своей тарелке. В стороне от дел. Для всех находилась работа — только не для Конела. Ну да, конечно, шли разговоры о том, что он возглавит военно-воздушные силы, когда они появятся. Если вообще появятся. И Конел организовал Военно-Воздушный Резерв Беллинзоны. Когда хотели, они даже носили форму. Но на самолетах не летали. И еще какое-то время не собирались.

Тогда Конелу казалось, что о нем забыли, и он сильно от этого страдал. Но постепенно Конел сообразил, что если Робин была заменой Сирокко на посту мэра, когда та покидала город по своим загадочным надобностям, то он становился ее глазами и ушами.