Рэй Брэдбери - Мы — плотники незримого собора (сборник)

Слепой возвел глаза к потолку и спросил:

– А если бы собаки очутились у врат рая, их допустили бы туда?

– Немедленно! – воскликнул пациент и усмехнулся своему быстрому отклику. – Ведь они без греха. Люди должны выстроиться за ними в очередь и умолять, чтобы их впустили. Собаки же сразу прибегут и встанут подле Святого Петра – помогать приему грешного существа по имени человек.

Так вот, на вопрос, какое существо на свете обладает самым христианским, великодушным и любящим нравом, я отвечаю – собаки. Это их можно назвать наряду с Абу Бен Адамом прежде всех остальных.

Слепой согласился.

Попробуй стукни своего кота – и ты лишишься друга. Подними руку на своего пса, чего, я надеюсь, ты никогда не сделаешь, но если ты все же ударил его хоть раз в жизни, он уставится на тебя трогательным взглядом и промолвит: «Что не так? За что? Разве ты не знаешь, что я люблю тебя и прощаю?» А затем он подставит тебе сначала одну щеку, потом другую и будет вечно любить тебя. Вот что такое собаки.

Во время беседы пес в кроваво-красной бандане сидел рядом со слепым, глядя на пациента самым нежным и проницательным взглядом. Слушая, пес не внимал похвалам и не пренебрегал ими, а молча сидел в ореоле своей красоты.

Наконец, когда пес почувствовал, что слепой высказался, то ушел бродить по коридорам больницы, откуда донеслись приветственные крики и смех.

В последующие дни молва разнесла по всей больнице, что к выписке готовится невероятно большое количество людей; пациенты, проводившие в больнице многие недели, а то и месяцы, вдруг собирали свои вещи и уезжали, к удивлению и изумлению врачей и под любопытное перешептывание медсестер. Уезжал пациент за пациентом, и количество тяжело больных сокращалось, а смертность почти сошла на нет. Во всяком случае, так говорили.

На четвертой неделе, лежа в постели, однажды ночью пациент почувствовал пронзительную боль в запястье и принял аспирин, но боль не унималась.

Полусонный, он почувствовал рядом с собой нечто похожее на дыхание и услышал диковинные звуки, напоминавшие летние ночи его детства.

В три часа ночи, когда сквозь оконные стекла струился лунный свет, приятно было прислушиваться к прекрасным звукам из далекой кухни, где стоял холодильник.

В лотке под холодильником собиралась вода из-под брусков льда, и в три ночи раздавалось смачное чавканье. Это терзаемая жаждой собака пролезала под холодильник и лакала холодную чистую талую воду.

Одним из самых трогательных впечатлений его жизни были эти чарующие звуки, к которым он прислушивался, неподвижно лежа в постели.

То ли воспоминая, то ли воображая в полудреме всплески ледяной воды, пациент почувствовал, как что-то шевелится по его запястью.

Словно кто-то пытался слизнуть холодную воду в ту давнишнюю летнюю ночь.

Потом он уснул.

Когда он пробудился утром, боль в запястье прошла.

В последующие дни пес в кроваво-красной бандане бродил по больнице сам по себе, в одиночку. Слепой давно уже не появлялся.

Казалось, псу известно, куда идти, и он частенько наведывался к пациенту, подолгу разглядывая его.

Они беседовали молча; пес как будто понимал все, что хотел сказать пациент, хоть тот не проронил ни слова.

Затем пес уходил гулять по больнице, и в ближайшие дни смех, приветственные восклицания и возгласы иссякли, и, казалось, больница пустеет. Врачи не только перестали приходить по воскресеньям или играть в гольф по средам, но и перестали приезжать по вторникам, четвергам и, наконец, по пятницам.

Эхо в коридорах становилось гулким, и ничье дыхание не доносилось из отдаленных палат.

В последний день пациент, почуяв тревогу и поняв, что в любой момент может одеться без указаний врача и отправиться домой, встал и крикнул в коридор с высокими потолками:

– Эй, есть тут кто-нибудь?!

Притихшие больничные палаты ответили ему долгим молчанием. И опять он позвал:

– Эй, кто-нибудь!

И услышал только эхо из залов, и все коридоры в здании замерли в безмолвии.

Очень медленно пациент стал одеваться, готовясь уходить.

Наконец, в три часа пополудни в безмолвном коридоре появилась красивая собака в кроваво-красной бандане и остановилась в дверях.

– Заходи, – позвал пациент.

Пес вошел и встал у кровати.

– Садись, – сказал пациент.

Ретривер сел и посмотрел на него большими добрыми лучезарными глазами и полуулыбкой.

Наконец пациент спросил:

– Как тебя зовут?

Пес окинул его изучающим взглядом своих больших лучезарных глаз.

Его челюсти едва заметно зашевелились, и послышался шепот:

– Иисус, – промолвил ретривер. – Вот как меня зовут. Иисус. А тебя?

2010

Послесловие переводчика

Рэя Брэдбери (1920–2012) переводят на русский язык уже более полувека, и стоит ли удивляться, что все меньше остается произведений, до которых еще не добрались переводчики. А ведь за семьдесят лет творческой жизни Брэдбери создал сотни рассказов, с десяток романов, множество пьес, стихов, эссе и сценариев. Правда, некоторые из них остаются еще в рукописях, не нашедших издателя, а среди опубликованного многое затерялось в старых журналах и малоизвестных антологиях.

К счастью, интерес к таким произведениям возник у знатоков и исследователей творчества Брэдбери еще при жизни автора. Брэдбери допустил их в свои подвалы и чердаки с сокровищами. Вот так, например, благодаря усилиям друзей и соратников были спасены рукописи первого, но незавершенного романа Брэдбери «Маски» (1946–1949) и изданы отдельной книгой.

В настоящий сборник включены рассказы и этюды, созданные на протяжении всего творческого периода Брэдбери, начиная с первых юношеских опытов, текстов, написанных в предвкушении космической эры – за несколько десятилетий до её начала, с 1938 по 1944 год. В них Брэдбери ищет себя в жанре научной фантастики, который еще только обретал форму и содержание. А на рубеже ХХ – XXI веков, будучи одним из патриархов современной фантастики, он пишет вдохновенные поэтические эссе, в которых призывает человечество к завоеванию космоса. В данную книгу также вошли рассказы, сходные по теме со всемирно известным романом-антиутопией «451 градус по Фаренгейту». Остальные рассказы взяты из разрозненных источников и представляют творчество Брэдбери в неожиданных ракурсах.

В конце 1930-х годов, когда Брэдбери начал писать рассказы, в Калифорнии уже сложился кружок писателей-фантастов, именовавших себя «Научно-фантастическим обществом Лос-Анджелеса». В нем состояли тогда еще мало кому известные Роберт Хайнлайн (1907–1988), Генри Каттнер (1915–1958) и Ли Брэкетт (1915–1978). Они-то и стали старшими наставниками юного Брэдбери, вчерашнего выпускника школы, и не жалели времени на разбор его произведений.