Дин Кунц - Франкенштейн: Мертвый город

Репликант Джуди Снайдер осталась здесь, чтобы присмотреть за этими тремя, но ее не было с ними. Джармилло и Невис обнаружили ее обнаженной на кухне.

Репликант без одежды стояла на четвереньках перед ведром с пахнущим сосной моющим раствором, оттирая пол щеткой и различными губками. Она не посмотрела на них, а осталась сосредоточенной на напольных плитках.

— Что ты делаешь? — спросил Джармилло.

Она сказала:

— В этом доме не было опрятности. Где нет опрятности, там нет порядка. У них есть кошка. С нее сыплется шерсть, как с дюжины котов. Шерсть, шерсть, шерсть повсюду. Я рада, что мы убиваем также и всех кошек. Я мела и мела, и наконец, шерсти больше не стало, хотя я не смотрела еще на полу верхнего этажа. Я уверена — там беспорядок. Я отправила кошачий туалет в корзину, он был отвратительным. Но кошачья шерсть и подстилка — это даже не половина. Нужно было оттереть эти кухонные столы. Особенно, стыки. Стыки были грязными. И холодильник, и теперь эти полы. Я буду часами на этом полу. Особенно, на стыках.

— Почему ты голая? — спросил Джармилло.

— Я заметила, что моя одежда измята. Это правда обеспокоило меня. Я не могла выкинуть из головы свою помятую одежду. Я не могла думать , так что сняла ее и погладила, сделала ее идеальной и надела опять. Но вы знаете, что произошло потом? Я только начинала что-то делать, всего лишь еще немного чистить, и снова смогла разглядеть несколько складок на ней. Мне требовалось снять ее и погладить, а затем она помялась снова , так что я сняла ее, погладила и не надела, просто повесила, так что теперь она будет без складок.

— У Уоррена есть запасные ключи от радиостанции? Где он их держит?

Энергично оттирая запачканный стык между напольными плитками, Член коммуны Джуди сказала:

— Я не знаю. Я не скачивала память тупой суки. Мне это не требовалось, потому что я не должна была притворяться тупой сукой, только помочь продырявить ее идиота-сына его репликанту.

Джармилло вернулся в гостиную, а помощник Невис остался наблюдать, как Джуди натирала пол.

— Уоррен, — сказал шеф генеральному директору KBOW, — у тебя есть запасные ключи от радиостанции?

У Уоррена Снайдера задрожала губа, но он не ответил.

— Ты не можешь не ответить мне, — сказал Джармилло. — У тебя нет возможности отказаться.

Запинаясь, Уоррен рассказал ему, где найти ключи. Они были в ящике с принадлежностями на кухне.

Шеф Джармилло вернулся на кухню и нашел помощника Невиса стоящим на четвереньках с губкой в руках — он помогал Джуди вымыть полы.

— Что ты делаешь? — спросил Джармилло.

— Единственное достоинство — эффективность, — сказал Невис. — Единственный грех — неэффективность. Ты не можешь добиться эффективности в беспорядочном окружении.

— Да, но это не твое окружение. Поднимайся и пойдем со мной.

В ящике с утварью было множество ключей. К счастью, они были промаркированы, но не одинаковым образом. За сорок девять секунд шеф нашел ключи от KBOW. Из организованного ящика он достал бы их за секунду, максимум, две. Он склонялся к тому, чтобы разложить все вещи правильно, но затем закрыл ящик.

Помощник Невис, будучи таким же, как шеф Джармилло во всем, так как был Членом коммуны, решил не сопровождать его до радиостанции, а остаться в доме Снайдеров, чтобы отмыть плинтусы. Он обратил внимание, что они требовали неотложного внимания.

Когда Девкалион выехал с автостоянки у монастыря святого Варфоломея и тут же перенесся на подъездную дорожку дома Сэмплзов, Карсон О’Коннор уже ждала. Она остановила его, когда он хотел выйти из грузовика, и поговорила с ним через открытую дверь.

— Здесь всего лишь три новых ребенка. Майкл продолжает их развлекать. Важная новость по поводу радиостанции. Произошла безуспешная атака на это место. У них в эфире с Мэйсоном Морреллом появился агент ФБР, какой-то парень с фамилией Фрост. И они говорят, что взяли одного из новых людей Виктора, он перешел на нашу сторону.

Глаза Девкалиона пульсировали светом другого места, другого времени.

Она вспомнила, когда впервые увидела эти глаза в Новом Орлеане, в квартире Бобби Оллвайна, где все было черным — пол, стены, потолок, мебель. Она тогда настороженно отнеслась к Девкалиону, но не испугалась, потому что никогда бы не оказала никому удовольствия контролировать ее с помощью страха. Увидев ее подозрение, он сказал: «Я больше не монстр. Я твоя лучшая надежда». Он был прав в этом, и до сих пор это было правдой.

Посмотрев на нее с высоты водительского сидения, он сказал:

— Это тот самый момент, Карсон. Мы покончим с этим сейчас, покончим с ним. У меня появились… причины, чтобы верить в то, что это его последний день. И в случае, если он прикончит меня или тебя с Майклом — или всех нас — если мы ему позволим… это было честью — знать вас обоих, быть вашим другом и союзником.

Она протянула руки вверх и взяла одну из его гигантских рук. Поначалу не могла говорить, только прижалась к нему. Но затем сказала:

— Ты не умрешь.

— Я давно должен был умереть. Каждый человек рождается со смертью, но я был рожден из смерти, и мне не страшен мой конец. Я люблю этот мир, его красоту, но нет ничего лучше, чем умереть, защищая его.

— Даже если ты умрешь, — сказала она, — ты не умрешь навсегда.

Он улыбнулся, свет в его глазах пульсировал, и он сказал:

— Поцелуй Скаут за меня.

Когда она отступила, он закрыл дверь. Наблюдала, как грузовик проехал половину круга — и пропал.

Появившись с подъездной дорожки Сэмплзов, грузовик переехал мертвых мужчин, лежащих на автостоянке KBOW. Они были не людьми, конечно, а самой Новой расой Виктора, которая встретила куда более совершенное вооруженное сопротивление, чем могла себе представить.

Выйдя из грузовика, Девкалион понял, что эти перебитые противники умерли недавно, прошли какие-то минуты. Те, которых он не переехал, были покрыты лишь тонкой пудрой свежего снега.

Он обошел труп и вошел в уголок инженеров в здании.

— Вы взяли в плен одного из них?

Ральф Неттлз поднял глаза с пульта управления, не удивленный, а с выражением «где-тебя-носило-так-долго».

— Не я. Один эксцентричный старик. Он в офисе Сэмми с репликантом копа, которого звали Барри Бозмен.

Когда Расти Биллингем с Корриной достигли верха темной лестницы, дверной звонок зазвучал снова. Этот колокольный звон был приятным в обычных обстоятельствах, два такта чего-то классического, возможно, произведения Бетховена, но теперь каждая нота была ледяной и зловещей, колебалась сквозь него, как будто позвоночник был трубчатым колокольчиком. Двойное нажатие на звонок практически подряд у темного дома казалось насмешкой, если не осмеянием. Они говорили: «Мы знаем, что ты здесь. Если ты не выйдешь поиграть, мы принесем игру к тебе».