Вячеслав Рыбаков - Гравилёт 'Цесаревич'

- То есть, похоже, они все-таки рассчитывали обнаружить в портфеле то ли ожерелье Марии-Антуанетты, то ли Кохинур - а напоровшись на мирную бюрократию, в сердцах вышвырнули ее вон?

- Точно так. В нашем банке таких отпечатков нет. Оператор сейчас работает с единой сетью.

- Кто-нибудь видел нападавших?

- Видели, как двое выбежали из сквера сразу после пальбы и скрылись за углом, а там раздался шум отъезжающего авто. Авто не видел, кажется, ни один человек.

- Приметы?

- Сделали фотороботы на обоих. Но весьма некачественные - ночь. Идемте к дисплею.

Первое возникшее на экране лицо, довольно грубо набросанное не вполне вязавшимися друг с другом группами черт, ничего мне не говорило. Зато второе...

Эта просторная плоская рожа... Эта благородная копна седых, достойных какого-нибудь гениального академика, волос, зачесанных назад... Сердце у меня торкнулось в горло, я даже ударил себя ладонью по колену от предчувствия удачи.

- Знаете, - стараясь говорить спокойно, предложил я, - затребуйте-ка из банка данных единой сети портрет Бени Цына и сличите через идентификатор.

- Беня Цын? - переспросил Усольцев.

- Да. По-моему, ни один человек в мире не знает, как его по отчеству. В крайнем случае - Б.Цын.

- Старый друган? - осведомился Усольцев, трепеща пальцами по клавиатуре.

- Не исключено.

Лицо на экране уменьшилось вдвое и съехало в левую часть поля, а на правой появился портрет Бени. В левом верхнем углу заколотились цифры, идентификатор у нас на глазах прикидывал вероятность совпадения; вот высветилось "96.30", но я и так чувствовал: он, он! - это же, наверное, чувствует гончая, взявшая след. Крупный, представительный, очень мужественный - с точки зрения современных пасифай, с ума сходящих по быкам, раскосый; и эта вечная кривая и глубокомысленная улыбочка, трогающая губы едва ли не после каждой с трудом сказанной корявой фразы: мол, мы-то с тобой понимаем, о чем шепот, но зачем посвящать окружающих дураков - этакий сибирский Лука Брацци; родился во Владивостоке, карьеру начал вышибалой в знаменитых на весь мир увеселительных заведениях Ханты-Мансийска, там же попал в поле зрения курьеров тонкинского наркоклана; а когда мы с китайскими и индокитайскими коллегами рубили клан в капусту, впервые попал на глаза и мне.

- Он! - восхищенно воскликнул Усольцев. - Ей-Богу! Девяносто шесть и три - он!

Яростная, алчная сыскная радость так клокотала во мне, что, боюсь, я не удержался от толики позерства - сложив руки на груди, откинулся на спинку кресла и сказал:

- Ну, остальное - дело техники, не так ли?

Все оказалось до смешного просто. Впервые в этом деле. Сорок минут спустя, о том, что стюардесса наблюдает в пятом салоне человека, сходного с выданным на экран радиорубки портретом, сообщили с борта лайнера, подлетающего к Южно-Сахалинску. И лайнер этот шел от Симбирска, от нас. Беня драпал.

В кассе аэровокзала - кассир еще даже не успел смениться - сообщили, что человек с предъявленной фотографии купил билет всего за сорок минут до взлета. Это произошло почти через пять часов после расправы с патриархом. Почему Беня так медлил? Где второй?

Ничего, скоро все узнаем. Скоро, скоро, скоро! Меня била дрожь. Это не бедняга Кисленко, чья-то "пешка". Это - настоящая тварь, и из нее мы выкачаем все.

Человек этот, сказал кассир, чего-то боялся. Озирался и съеживался; такой крупный, представительный, а все будто хотел стать меньше ростом. И когда шел от кассы на посадку, держался в самой гуще толпы: обычно люди, попавшие в очередь к турникету последними, так последними и держатся, а этот все норовил пропихнуться туда, где его не видно в каше, потому я и обратил внимание...

Боялся. Нас боялся? Или у них тут своя разборка?

Скоро все узнаем. Скоро, скоро!

Беню взяли аккуратно и без помарок. Он сел в таксомотор, велел ехать в порт - в Японию, что ли, собрался? будет тебе Япония, будут тебе все Филиппины и Наньшацуньдао в придачу! - и слегка отмяк. Боялись, что он по прежнему вооружен и может сдуру начать палить, поэтому решили брать подальше от людей. Перегораживающий шоссе шлагбаум портовой узкоколейки оказался опущен, шофер остановил авто, и из-за обступивших дорогу ярких рекламных щитов - "С аквалангом - на Монерон!", "На яхтах Парфенова вам не страшна любая непогода!", "Я переплыл пролив Лаперуза - а ты?" - как из-под земли вымахнули четверо ребят с пистолетами, нацеленными Бене в голову сквозь окна таксомотора. Беня уж и не дергался, лишь понурился устало - и сам вышел наружу.

Оружия при нем не оказалось.

Меньше чем через час после прибытия в Южно-Сахалинск Беня уже пустился в обратный путь сюда, к нам. В наручниках. Теперь можно было то ли позавтракать, то ли пообедать.

- Свидетелей сюда, - сказал я, уже держа ложку в руках.

3

- Здравствуй, Беня, - сказал я. - Сколько лет, сколько зим.

- Сколько лий, сколько зям, - мрачно пошутил громила в ответ.

- Присаживайся. Вот майор Усольцев, звать его Матвей Серафимович. Он тобой будет заниматься непосредственно. Ты с ним еще не знаком.

- Очень приятно, - сказал Беня и кривовато усмехнулся: мол мы-то понимаем, что не очень, но нет смысла говорить об очевидном.

- Но сперва я тебя поспрашиваю. На правах старого другана.

- Спрашивайте...

Я помедлил. Он был какой-то безучастный, выбитый из колеи какой-то.

- Что ж ты, Беня. За тонкинскую дурь отсидел, от ограбления алмазного транспорта отмазался счастливо - так теперь тебе для коллекции мокряк понадобился?

- Не понимаю, о чем шепот, начальник.

Я ткнул клавишу монитора - на экране высветился Бенин фоторобот.

- Узнаешь?

- Узнавать - дело ваше...

- Ладно, будем мотыляться с опознанием...

Все пять свидетелей, со слов которых составлялся фоторобот, практически без колебаний указали на Цына, затерявшегося среди шести работников полицейского управления, приблизительно схожих с Беней по внешности и комплекции.

- Ну?

- Вы на меня смотрите - они на меня и показывают.

- Улетал ты, Беня, отсюда, кассир тебя узнал.

- А я этого и не скрываю...

Я перевел взгляд на модные Бенины туфли. Оперативники срисовали их еще в гравилете.

- Тапочки у тебя клевые, - я сунул Цыну под нос фотографию отпечатка следа с почвы скверика, где произошло покушение. - Рисуночек, видишь, точь-в-точь как за кустом, где убийца прятался.

Цын совсем заскучал. На отпечаток глянул мельком, опустил глаза. Когда заговорил, в голосе была гордая безнадежность - умираю, но не сдаюсь.

- Какой убийца? Не понимаю я вас... А тапочки я в здешнем магазине покупал, днями. Там за прилавком коробок сто стояло.

- Горбатого лепишь, Беня. Тапочки шанхайские, модельные, здесь таких и не видывали.

Он уж не нашелся, то ответить. Глядел на пол и отчаянно тосковал.