Роджер Леви - Платформа [litres]

Почему они отказывались от нее? Не из-за того, что «ПослеЖизнь» была слишком сильна, – узнать, какой силой она обладает на самом деле, они не могли. Они отказывались потому, что Пеллонхорк давил на собственную организацию. Малах и его преемники, Джира и Тактиэль, и все те, кто пришел за ними, – все они направляли Шепот в сторону от «ПослеЖизни».

Пеллонхорк был не так активен, как я, но и не пребывал в постоянном сне. Он – на своей стороне той ленты Мебиуса, по которой мы бежали, – держался со мной на равных. Я чувствовал топот его подошв своими.

Когда я, время от времени и недолго, спал по-настоящему, мне снилась Пайрева. О любовь моя ! Я должен был спасти ее. Я намеревался отобрать ее у Пеллонхорка и никогда больше не отпускать. И еще мне снился наш ребенок. Я думал о своих родителях и об их любви. Меня терзали такие ужасные муки.

Но я держался. Необходимо было следить за состоянием болезни Пеллонхорка. Большинство сарков, колеблемых огромным морем, ждали, когда проголосуют за их обитателей, но были, конечно же, и три других, с пассажирами которых обращались иначе: мой, и Пеллонхорка, и Итана Дрейма со Спеткином Лигатом. Эти сарки и шесть жизней, которые в них содержались, были главной и единственной причиной существования «ПослеЖизни», и их в разное время поднимали в специальную камеру на самой крупной и самой надежной платформе для техобслуживания и для проверки состояния Пеллонхорка.

О, как я мечтал о моей Пайреве.

Болезнь Пеллонхорка развивалась медленно, но неумолимо. Она адаптировалась к существованию в сарке, не распространяясь, но постепенно мутируя. Как?

Мои клинические лаборатории по всей Системе – все пятьдесят восемь – непрерывно работали с биопсиями и моделями. Им было известно лишь то, что это уникальный образец патологии, и все они трудились не зная друг о друге. Каждая сосредотачивалась на единственной грани проблемы.

А потом, годы спустя, случился прорыв. Со мной связался Ягетон, мой блестящий ведущий научный сотрудник лаборатории, работавшей над предиктивными мутациями. Как и все остальные, он думал, что общается с ИИ.

Он создал пьютерную модель поведения опухоли Пеллонхорка и пытался, исходя из нее, произвести обратную биоинженерию и таким образом в точности воссоздать изначальный метавирус в «наивных» клетках, собранных с кожи Пеллонхорка. Стоило нам убедиться, что мы понимаем, как он работает, – и задача найти лечение сделалась бы относительно простой.

– Готово. – Ягетон выглядел измотанным. – Я его воссоздал.

Он говорил со мной, но взгляд его был на другом блоке монитории.

ХОРОШО.

– Ничего хорошего в этом нет. Мы изолировали его. Я закрыл лабораторию.

ПОЧЕМУ?

– Это идеальный убийца. Я никогда об этом не спрашивал, биопсийные материалы предоставлялись нам безо всякой истории, но – откуда они?

ЭТО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ.

– Ты всегда так говоришь. – Он уронил голову. – Чертов ИИ. Тебе ведь известно, что метавирус реагировал на все наши исследования, мутируя и адаптируясь, как будто у него какой-то армейский механизм активной обороны.

ЭТО ОПИСЫВАЛОСЬ В ПРЕДЫДУЩИХ ОТЧЕТАХ. МНЕ НУЖНА НОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ.

– Но, в отличие от биологического оружия, он не передавался ни по воздуху, ни при контакте.

МНЕ НУЖНА ТОЛЬКО НОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ.

– Примерно час после репликации все было хорошо. Мы не успели даже перейти к анализу. А потом началась активность. – Ягетон утер лоб ладонью. – Это невообразимо. Воссозданный метавирус – а он, не забывай, был возвращен к изначальному состоянию, предварявшему все те, в которые он переходил в ответ на исследования, – начал существование со всеми воспоминаниями своих эволюционировавших версий.

ДОЛЖНО БЫТЬ, В ПРОЦЕССЕ РЕПЛИКАЦИИ БЫЛА ДОПУЩЕНА ОШИБКА.

– Ошибки не было. – Ученый выглядел озадаченным, но был к тому же очевидно возбужден. – Это еще не всё. Немедленно, безо всяких побуждений, он приобрел новую значительную мутацию.

КАКУЮ ИМЕННО МУТАЦИЮ?

– Процесс репликации подтвердил, что метавирус генетически заточен под носителя. Даже не под его родню, а исключительно под него самого. Как будто создан для одного конкретного человека.

Глаза Ягетона блестели, а руки метались в воздухе и по клавиатуре.

КАКУЮ ИМЕННО МУТАЦИЮ?

– Он неожиданно сделался крайне заразным. Он все еще обладает характеристиками рака, но теперь, когда мы пытаемся его анализировать, он отбрасывает эту заточенность под носителя и становится быстродействующим и опасным для всех.

ИНТЕРЕСНО. ЭТО НОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ. ВЫ УВЕРЕНЫ В ЭТОМ?

– Да. У нас два зараженных лаборанта. Мы погрузили их в rv . Придется сбросить их сарки в море.

НЕТ. СОЖГИТЕ САРКИ. СОЖГИТЕ РЕПЛИЦИРОВАННЫЙ МАТЕРИАЛ. СКОЛЬКО ЧЕЛОВЕК КОНТАКТИРОВАЛО С МАТЕРИАЛОМ?

– Только эти двое.

СКОЛЬКО ЧЕЛОВЕК КОНТАКТИРОВАЛО С ЭТИМИ ДВУМЯ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ У НИХ ПРОЯВИЛИСЬ ПРИЗНАКИ ЗАРАЖЕНИЯ?

– Пятеро, и они в карантине. Я знаю…

ВЫ ЗАКОНЧИЛИ ОТЧЕТ?

– Да. И отправил в архив.

КТО-НИБУДЬ ПОКИДАЛ ЛАБОРАТОРИЮ С ТЕХ ПОР, КАК ВЫ ПРИСТУПИЛИ К РЕПЛИКАЦИИ?

– Нет. – Он выглядел раздраженным. – У нас строгие защитные меры. Экстремальная мутация не могла быть предсказана. Ни одна из моделей на это не намекала.

Я видел пот у него на лбу. Ягетон был моим главным исследователем, моей главной надеждой. Я разрешил ему взять с собой в лабораторию жену и детей. Больше я никому подобного не позволял, но он был хорош. Он сказал, что не возьмется за работу, если я этого не разрешу. Может, они отвлекали его?

– Я не понимаю, как этот метавирус может быть естественным, – сказал он. – Часть химических кодов невозможно опознать. Я никогда с таким не сталкивался. Ни один метавирус не может достичь подобного уровня сложности, не пройдя как минимум через пять эволюционных этапов такой вирулентности, что она породила бы пандемии. – Он бросил очень быстрый взгляд на мой образ. – Но пяти пандемий не было. Так скажи мне, откуда взялся этот образец?

КТО-НИБУДЬ ПОКИДАЛ ЛАБОРАТОРИЮ?

– Нет. Все на месте. В чем дело?

ПОДОЖДИТЕ.

Я отключился и немедленно запустил полную профилактическую процедуру. Аварийные системы были установлены во всех моих исследовательских клиниках, но воспользоваться ими мне пришлось впервые. Я изолировал лабораторию Ягетона. Все выходы были заблокированы, защита от возгораний отключена, и инициированный мной электропожар надежно уничтожил всех и все.

Я проверил заметки Ягетона и заново произвел все его расчеты. Он сделал несколько незначительных ошибок, но оказался прав. Он воссоздал метавирус Пеллонхорка в среде собственных клеток Пеллонхорка. Я заставил еще две лаборатории повторить работу Ягетона, получив те же самые результаты – он одобрил бы мою добросовестность, – и еще трем поручил реплицировать вирус в полипотенциальных клетках, взятых не у Пеллонхорка, чего они сделать не смогли. Все пять лабораторий я сжег так же, как и лабораторию Ягетона, и передал результаты исследований в оставшиеся.