Кэтрин Мур - Грядет тьма (сборник)

Затем я рассмеялся, потому что, по крайней мере теперь, они должны были поверить мне. Тихое жужжание у моего локтя свидетельствовало об истине.

— Най сказал, что постановка пьесы — это отвлекающий маневр, часть большого плана. Это все, что я знаю.

— Он упоминал об Анти-Коме?

— Да. Но не в связи с труппой.

— И что же он вам рассказал?

Я думал. Невидимые люди вокруг молча ждали.

— Какая-то организация, — ответил я. — Достаточно большая, чтобы противостоять Комусу, возможно. Я в это не верю. Она быстро набирает силу, но она еще полностью не сформировалась, и Тед Най... — я заколебался, так как был подключен к полиграфу. — Он чувствует давление. По-моему, если президент умрет до того, как закончится противостояние в Калифорнии, Най победит. Если он не уничтожит организацию вовремя, то, возможно, победите вы, повстанцы. Я не знаю. Это неопределенность. Вот все, что я могу вам сказать.

Тишина. Затем ровный контральто произнес:

— Вы будете работать с нами и держать все в тайне?

Я отвечал своей экзаменаторше медленно и осторожно, взвешивая каждое слово, прежде чем произнести его. Жужжание прибора должно было подтвердить все, что я сказал.

— Да, я буду работать с вами. Пока это не мешает моей настоящей работе, я буду. Но я не шпион и не собираюсь играть в шпионов. Я всего лишь актер. Я не буду... гм-м... скакать галопом на белом коне, крича, что я спаситель мира. Я не могу рисковать. Но я буду держать рот на замке, пока вы помогаете мне делать мою работу. У меня нет другого выбора. Только не требуйте от меня слишком многого. Не давите на меня слишком сильно.

Они сидели и размышляли, может быть, наблюдая, как дрожат иглы самописца. Затем заговорил Харрис:

— Это справедливо, мистер Рохан, — сказал он. — Сейчас...

В диалог вмешался контральто:

— Я думаю, что теперь мы можем снять с него маску.

Послышался шквал протестующих голосов. Но контральто настаивал на своем:

— Я думаю, он должен видеть наши лица. Он должен знать, что мы ему доверяем.

Наступило короткое молчание, в котором мне показалось, что я слышу невысказанный диалог, разгоревшийся между невидимыми собеседниками. Потом прохладная рука прикоснулась к щеке и осторожно сняла с глаз липкую повязку. Первое что я увидел, было склонившееся надо мной лицо девушки и ее черные глаза.

Она была одета в белый медицинский халат, застегнутый на все пуговицы и плотно облегающий ее полную грудь и узкую талию. У нее было загорелое лицо с правильными чертами, а темные волосы были гладко зачесаны назад и заплетены в корону из косичек так туго, что казалось, будто кожа лица ее натянута, а черные глаза выглядят раскосыми.

Ее голос звучал спокойно и сдержанно. Но черные глаза, наблюдавшие за мной, говорили, чтобы я не смотрел на нее так откровенно. Я отвел взгляд. Я больше не хотел отдаваться чувствам. Я уже подавлял в себе все чувства к Кресси Келлог и подавил реакцию на эту девушку. У меня и так достаточно неприятностей.

У Харриса было круглое лицо, он носил круглые очки, на голове — залысины. Рядом с ним стоял мужчина с орлиным лицом, в вязаном коричневом свитере с дыркой на рукаве. Свитер был из изумительной коричневой шерсти, какой-то домашний. Еще два безликих члена Комитета Свободы расположились рядом. Я посмотрел на них с разочарованием. Не знаю, чего я ожидал. Бородатых анархистов? Тощих кожаных пролетариев с кремневыми ружьями? Впрочем, я и сам не слишком похож на бунтаря, и с тех пор, как я это осознал, я стал таким же революционером, как и все они. Или это был не я? А я и не знал.

Я оглядел себя и увидел через еще не снятые провода с датчиками свои собственные ссадины и синяки на теле, и был даже немного удивлен их количеством. Я посмотрел на стол рядом с собой с расположенным на нем детектором лжи, с его набором циферблатов и дрожащими иглами самописцев. Что-то во мне тронуло далекую струну памяти, и я снова взглянул на женщину, чувствуя, как и в ней промелькнула искорка узнавания.

— Я видел вас раньше? — спросил я.

— Это доктор Элейн Томас, — ответил мне Харрис. — Вы и меня знаете. Остальные... — Он назвал мне их имена, и я тут же забыл их.

Я все еще смотрел на девушку. Слабо, очень слабо мне показалось, что я снова вижу огненные буквы, кружащие и падающие в бездну.

— Мне кажется, я знаю кое-кого очень похожего на вас, — высказался я. — Врач из отделения психоанализа Комуса в Нью-Йорке. Кажется, пару дней назад он отказался дать мне выпивку. Вы родственники?

Девушка бросила на меня быстрый и встревоженный взгляд.

— Мой брат, — коротко проговорила она.

В комнате повисло неловкое молчание, как будто я сказал какую-то бестактность. Девушка быстро продолжила, как будто хотела сменить тему разговора:

— Мы хотим, чтобы вы знали, что можете доверять нам. Теперь вы знаете наши имена и лица. Вы можете сдать нас полиции.

Я молча кивнул.

— Не буду... во всяком случае, не сейчас. Что вы хотите, чтобы я сделал?

Харрис откашлялся.

— Мы предоставим вам возможность выступить со своей пьесой раз или два, просто чтобы посмотреть, как вы справляетесь с режиссурой и какое действие она произведет на зрителей. Для начала — знаете ли вы, как управлять автомобилем?

— Да, — подтвердил я. — Но...

— Мы позаботимся о том, чтобы вы угнали его у патруля, — спокойно продолжил Харрис. — После того, как вы украдете собственность Комуса, мы сможем говорить о доверии к вам.

Я глубоко вздохнул и посмотрел, как отреагируют стрелки самописца.

— И это все?

— О нет, — быстро ответил Харрис. — Это всего лишь проверка лояльности.

— Этого хватит, чтобы я получил постоянное разрешение на постановку спектаклей? — я подумал, что их требования на этом закончатся.

— Мы еще окончательно не решили. Вы внимательно изучили текст пьесы, ее суть?

— Нет, — пробормотал я.

— Я бы и сам хотел изучить текст, — сообщил мужчина в коричневом свитере. — Если там скрыто что-то не очень тонкое или новое, я, вероятно, смогу это заметить. Мы должны все хорошенько обдумать, прежде чем вы начнете свои представления. — Он встретился со мной взглядом, слегка нахмурился и добавил: — Вы уклонились от одного ответа, когда мы задали вам вопрос, Рохан. Прежде чем мы отключим полиграф, можете ли вы пообещать, что не будете работать против нас и использовать во вред нам все, что вы здесь узнали? Отвечайте прямо. Да или нет?

Я ответил ему хмурым взглядом.

— Откуда мне знать, что произойдет после этого допроса? — спросил я. — А что мне делать, если люди из Комуса тоже захотят испытать меня на детекторе лжи? Все это довольно сильно меня нервирует, и мне это не нравится. Я не преследую те же цели, что и вы. Или вы хотите от меня услышать, что я готов умереть мученической смертью за ваши убеждения?