Кэтрин Мур - Грядет тьма (сборник)

Он пристально посмотрел мне в лицо.

— Некоторые люди на твоем месте клянутся в верности, Рохан, — мягко сказал он. — Даже если они знают, что в будущем не смогут сдержать свое слово.

— Только не я, — буркнул я.

Он посмотрел на прыгающие стрелки самописцев.

— Мы хотим только одного, — резюмировал он, — свободных выборов. Наших собственных выборов нашего правительства. Как вы считаете, мы заслужили это право?

Я пожал плечами под холодными датчиками полиграфа.

— Вы рассуждаете, как выпускник Института Джефферсона. Но история показывает, что к любой ситуации лучше подходить с прагматической точки зрения Гамильтона, к чему склоняюсь и я. Он такой же хороший американец и гораздо более реалистичен. Он верил в пожизненного президента и Конгресс, что мы имеем сейчас. И я не уверен, что мне понравится ваше новое правительство. При любом правительстве человек, у которого есть необходимое, достигнет своей цели. Остальные, ну, они не так уж много значат при любой системе. Вот как я к этому отношусь. — Я посмотрел на неподвижные циферблаты прибора. — Вы хотели знать правду. Я сказал то, что думал. Теперь вы знаете, что я могу и что не могу для вас сделать. Я бы солгал, если бы мог. Но я должен добиться выдачи разрешения на свою работу. Пока она не сделана, я вынужден сотрудничать с вами, а потом я сам по себе.

В комнате повисло тяжелое молчание.

— Для начала, Рохан, вы должны захватить машину патруля, и мы будем знать, что сможем вам доверять. Во всяком случае, до определенного момента, пока не знаем, до какого. А сейчас можете готовить спектакль к постановке.

Я внимательно посмотрел каждому из присутствующих в глаза.

— Я так и поступлю. Просто я до конца не понимаю, чем вызвано ваше пристальное внимание к простому спектаклю. Мне думается, что в этом скрыто нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Многое из того, что происходит, просто ускользает от меня. Кто-нибудь хочет мне все объяснить?

Я снова пристально посмотрел на собравшихся. Все молчали. Я вздохнул.

— Хорошо. Сегодня вторник. С вашего позволения, премьера состоится в городе — на углу главной улицы и площади в субботу вечером. А теперь прошу освободить меня от датчиков, хорошо? До субботы у меня дел невпроворот.

Я сидел на дорожном ограждении рядом с широким черным шоссе, смотрел на проезжающие мимо грузовики и ждал Гатри. В перерывах между проездом машин становилось очень тихо. Ветер был наполнен мягким сладким ароматом, и солнце подбиралось к зениту в безоблачном небе — полдень почти наступил. Высоко в небе кружила белая чайка, и я с некоторым удивлением вспомнил, что за горами простирался бескрайний синий океан, который, казалось, дышал полной грудью.

Я жевал желтую головку дикой горчицы, наслаждаясь едким жгучим вкусом, и гадал, что станет с Говардом Роханом. Я подумал о выразительном, выжидающем взгляде молодой докторши, которая испытывала меня на детекторе лжи, и представил, как изгибается от наслаждения ее тело с тонкой талией в моих руках. Я подумал о Кресси. Незаметно за последние полчаса мир вокруг меня вновь стал реальным. Солнечный свет был ослепительно ярким. Я, день и весь мир были живы. Это упадок духа отступил, но только для того, чтобы потом вернуться. Он придет снова. И теперь, когда ум не был полностью сосредоточен на чем-то конкретном, желание выпить виски заполняло всего меня, чтобы отстраниться от мира и достичь духовного утешения, которое может дать только безразличие. Но сейчас мир был реальным, и мне было очень жаль.

А как насчет Говарда Рохана? А как насчет сна, к которому я относился как к реальности? А мятежники? Как быть с ними? Я мог бы подыграть. Может быть, я доложу Теду Наю, когда узнаю о них достаточно. Что-то подсказывало мне, что лучше не ставить его в известность, пока у меня не будет полной информации. Сейчас мне необходимо было придерживаться нейтральной линии, желательно не отклоняясь ни в ту, ни в другую сторону. Может быть, я свел на нет весь театральный проект Ная в Калифорнии, слишком много рассказывая о нем мимолетным знакомым? Я сомневаюсь. Никто особенно не удивился моей миссии.

Я подумал об огромном и неподвижном Комусе, который жужжал потоками информации в проводах, крепко связывающих нацию. Любопытно было осознавать, что вокруг меня, где-то в горах наблюдая за мной с высоты птичьего полета, были люди, которые взялись за оружие впервые за целое поколение. Люди, которые были готовы в любой момент пойти до конца — погибнуть или выстоять, как бы судьба не повернулась. Это казалось диким, нереальным и в каком-то смысле романтичным, как в кино. Здесь, под всевидящим оком Комуса, жизнь не такая. Люди умирают от старости, несчастных случаев или болезней. Только не в бою.

Это заставило меня внутренне содрогнуться. И все же мне это было по душе. Я чувствовал себя свежим и бодрым по-новому. Мир приобрел более четкие цвета, более сладкие запахи и более чистые звуки, чем прежде. От ощущения неминуемых потрясений в воздухе все напряглось, и я почувствовал, что мне нравится новизна происходящего.

Я задумался... И удивился... Перестань думать, Рохан. Я посмотрел в головокружительную голубизну неба. Мой разум еще несколько мгновений метался, а затем вернулся, как всегда, к Миранде. Беспокойный призрак, который никогда не покинет меня, потому что я чувствовал себя виновным в ее смерти. Из-за того, что я сделал или не сделал. Я об этом никогда не узнаю. Невеселые мысли навалились на меня большими бесформенными пластами. Миранда, где бы ты ни была... если бы ты...

Пустота внутри, сладкий ласковый ветер и воспоминания о Миранде. Моя душа будто бы отделилась от тела и смотрела на меня сверху вместе с чайкой, балансирующей в бездонном небе над океаном. Лениво в моих мыслях проплывали планы насчет спектакля. Репетиции. Могучее спокойствие секвойи. Лицо Кресси Келлог. Время от времени мимо с грохотом проезжал грузовик. Иногда водители махали мне руками. Иногда я махал в ответ.

Гатри приехал с большим опозданием. Он рассказал, что один из огромных грузовиков с салатом перевернулся и загорелся на дороге прямо перед рощей, где расположился наш лагерь. Труппе пришлось подскочить и вытащить водителя, прежде чем машина взорвалась. Все очень волновались.

— Может быть, мы получим от этого какую-нибудь местную рекламу, — пробормотал я, устраиваясь на сиденье и потирая ушибленный в драке бок.

Вспомнил, как доктор промыл мои ссадины бактерицидным раствором и дал несколько обезболивающих таблеток.

— В субботу мы ставим пьесу в Сан-Андреасе, — сообщил я Гатри.

Он бросил на меня острый взгляд.

— Так. Как вам это удалось?

— Просто переговорил с нужными людьми. Суонн выбрал неверный подход к делу.