Кэтрин Мур - Грядет тьма (сборник)

— Адам! — опять испуганно заверещала Ева.

— Да не слушай ты ее! — взревела Лилит. — Она не принадлежит этому месту! Ты уже не можешь ее спасти! Бог уничтожит ее, и Он уничтожит тебя, если ты покинешь меня сейчас! Останься же, и пусть она умрет! Мы с тобой снова будем одни в Саду... Адам, не слушай ее!

— Я... но я должен ее слушать, — запинаясь, пробормотал он. — Уйди с моей дороги, Лилит. Разве ты не понимаешь? Она плоть от плоти моей, и я должен пойти к ней...

Лилит молча глядела на него. Плоть от плоти его! Она забыла об этом. Она слишком сосредоточилась на мысли о связи Адама с Садом и забыла, что он также составляет единое целое с Евой.

Внезапно пред ее взором ясно открылась перспектива поражения. Если бы только Бог нанес удар сейчас... Лилит полетела вперед в последнем отчаянном усилии удержать его, не пустить к Еве, в то время как Сад тревожно шумел вокруг, напуганный ужасом Лилит, разделивший страдание с Адамом. Лилит остановилась между поляной и Адамом, словно ее эфемерное тело могло сдержать его, но он прошел сквозь нее, как сквозь облако, и вслепую направился вниз по склону к испуганной Еве, стоящей под Древом с надкушенным плодом в руке и ужасным знанием на лице.

Но Лилит уже увидела то, что еще не видел Адам. Внезапно она дико рассмеялась и закричала:

— Взгляни же на нее, Адам! Только взгляни!

И Адам поднял голову и посмотрел.

Нагая Ева стояла под Древом. Искрящаяся красотой дымка, окутывавшая ее, словно одеяние, исчезла вместе с исчезновением ее божественной невинности, и Ева уже не являлась безупречной богиней, которая еще утром проснулась на плече Адама. Она мелко дрожала, выглядела съежившейся и несчастной, являясь карикатурой на совершенную красавицу, которая час назад спустилась сюда по склону со Змеем. Причем, сама она этого не знала. Она посмотрела на Адама, который подошел к ней, и улыбнулась с какой-то хитрецой.

— А вот и ты, сказала Ева, и голос ее прозвучал теперь более резко. — Последние минуты все выглядело таким... таким странным. Вот, погляди. — И она подняла на ладони Плод. — Он очень вкусный. Куда вкуснее того, что приносил мне ты. Попробуй его.

Лилит уставилась на нее с вершины холма с ужасом, сменившим страх из-за промедления Бога. Почему же Познание такое уродливое? Почему оно уничтожило красоту Евы, словно какое-то зло? Совершенное знание должно было, напротив, увеличить ее силу и очарование, прежде чем Господь ударит ее, если только... И внезапно Лилит все поняла. Совершенное знание! Но Ева попробовала лишь кусочек Плода, и у нее появилось только искаженное полузнание его истинного вкуса. Она потеряла красоту невинности, но не обрела красоту совершенного знания. Так вот почему Бог медлит? Пока ее знание несовершенно, она не является угрозой силе Бога в Эдеме. Но все же она выказала неповиновение, оказалась недостойной доверия Бога... Тогда почему он колеблется? Почему он не уничтожил ее в тот же момент, как она вкусила Плод? Паника стиснула горло Лилит. Могло ли случиться так, что Он смеется даже сейчас? Он дал Лилит отсрочку, о которой она молила, и теперь наблюдал за ее провалом?

— Попробуй же этот Плод, — повторила Ева, протягивая Адаму яблоко.

— Адам! — отчаянно закричала Лилит с вершины склона. — Адам, взгляни на меня! Ты же любил меня, я была у тебя первой... Разве ты не помнишь? Посмотри на меня, Адам!

И Адам повернулся к ней. Ветер, поднявший вокруг Лилит облако волос, как раз улегся, и она стояла на ярко освещенной вершине, а темнота, словно река, разделила белизну ее плеч. Она была прекрасна той красотой, какую не обретет ни одна смертная женщина. Она была первой мечтой Адама о красоте, совершенной красоте в теплой и бледной плоти. Никакое смертное очарование никогда не приблизится к той красоте, о которой Адам мечтал, пока в одиночестве бродил по Эдему.

— Я была первой! — кричала Лилит. — Ты любил меня до нее... Так вернись же теперь ко мне, пока Бог не поразил вас обоих! Вернись, Адам!

Он смерил ее беглым взглядом. Затем оглянулся на дефектное, дрожащее существо со странным ужасным знанием в глазах. Долго, очень долго глядел он на Еву. А затем потянулся к яблоку.

— Нет! — завопила Лилит. — Посмотри только, что это знание сделало с Евой! И ты станешь таким же уродливым и нагим, как и она! Не испытывай терпение Господа, Адам! Ты не ведаешь, что творишь!

Адам оторвал взгляд от совершенного яркого Плода и вновь взглянул на Лилит. Великолепное сияние мерцало вокруг него. Он стоял под Древом, прекрасный, словно Бог, источник совершенной эманации.

— Нет, ведаю, — ответил он голосом более ясным и твердым, чем когда-либо слышала Лилит.

— Бог уничтожит тебя! — закричала Лилит и зажмурилась, словно ожидая, что вот-вот с Небес ударит испепеляющая молния.

— И это я ведаю, — повторил Адам и после паузы добавил: — Ты не понимаешь, Лилит. Ева — плоть от моей плоти — самое близкое мне существо в Раю, гораздо ближе, чем ты. А разве ты не помнишь, что сказал мне Бог? Отринь всех других...

— Ева! — безнадежно закричала Лилит. — Останови его! Ты, бесспорно, наказана... Но ты собираешься лишить божественной силы и Адама?

Ева задумалась, и от знания ее голубые глаза потемнели. Затем она тоненько рассмеялась, и вместе с этим смехом последние остатки красоты опали с нее, как листья с зимнего дерева.

— Чтобы оставить его тебе? — прошипела она сквозь смех. — О, нет! У нас с ним единая плоть — и мы сольемся друг с другом. Вот, попробуй же это яблоко, Адам!

Адам покорно взял у нее Плод, и его зубы прокусили плотную алую кожуру и вонзились в белую мякоть под ней. Немыслимая тишина нависла над всем Садом, ничто не шелохнулось в Эдеме, пока Адам жевал и глотал Плод Познания. А затем он поднял взгляд на Еву, в то время как в нем росло знание о самом себе и вместе со свободой воли постепенно пробуждало его разум.

А затем мерцающая дымка, окутывающая его, побледнела, вспыхнула и медленно исчезла. И он тоже предстал нагим. Какая-то странная, человеческая дрожь принялась сотрясать его тело, которое — увы! — уже больше никогда не станет великолепным.

Лилит забыла о Боге. Боль в груди стала такой невыносимой, что на мгновение она забыла о Боге, об Эдеме и о будущем. Адама не стало. И никогда больше не будет. Остался лишь жалкий человечек.

— Прислушайся, — негромко сказала Ева Адаму. — Как все стихло! Музыка... Серафимы перестали петь у подножия Трона!

Лилит безразлично прислушалась. Это могло означать лишь явление Бога... Но пока она прислушивалась, огромный хор золотистых голосов вновь понесся над Эдемом. Адам завертел головой.