Кэтрин Мур - Грядет тьма (сборник)

Глас смолк, и вдалеке над вратами Эдема сверкнул огненный меч.

И в тишине засмеялась Лилит ясным звонким смехом с вершины холма.

— Ты хочешь оставить меня здесь, — сказала она безжизненным голосом. — Но я не хочу далее существовать в мире, где нет Адама... Уничтожь же меня, Иегова!

— Ты уже достаточно наказана последствиями того, что сделала, — раздался спокойный Глас.

— Достаточно наказана! — отчаянно завопила Лилит. — Положи же мне конец, Иегова!

— Только с концом Человека, — ответил ей Бог. — Но не ранее. Вы вчетвером разрушили Мои планы в Эдеме, так что должны создать их снова, и до того не закончится ваш тяжкий труд. Пусть же вы четверо создадите новый план из элементов того, чем являетесь: Адам — землей, Люцифер — огнем, Лилит — воздухом и тьмой, Ева — материнством, плодородием всего сущего на земле и в морских глубинах. Вы считали, что ваш план лучше Моего. Вот и создавайте теперь его сами!

— Что же должно остаться нам, Господь? — спросил Адам, маленький, приниженный человечек.

— Земля и вода, — ответил Глас. — Земное царство для тебя, твоей женщины и всех колен потомства после вас.

— Но я была женой Адама до нее! — ревниво завопила Лилит. — Что же теперь останется мне?

Глас некоторое время молчал, затем ответил:

— Сама сделай свой выбор, Королева Воздуха и Тьмы.

— Тогда позволь моим детям мучить потомство адамово в их могилах! — тут же решила Лилит. — Раз уж я лишена наследства — путь они отомстят за меня! Сделай так, и пусть потомки адамовы боятся моих дочерей, которые будут завывать в темноте, и позволь им узнать гнев их. Позволь им вечно напоминать адамову семю, что Адам был моим до нее!

— Да будет так! — заявил Глас.

И на миг тишина в Эдеме стала еще напряженней, в то время как тени грядущего проносились в мыслях Божиих. Лилит видела вспышки его сияния, такие яркие, что блеск каждой травинки больно бил по глазам. И она поняла, что мужчина любил землю, из которой родился, такой же любовью, какой любил собственную плоть, для того чтобы он смутно вспоминал то время, когда земля была ему столь же близка, что и недавно созданное тело. Она поняла, что мужчина нерушимо любит жену свою, плоть от плоти своей, но все же вспоминает порой недосягаемую и утраченную Лилит, оставшуюся совершенной в Эдеме. Она взглянула вниз с вершины холма, встретилась взглядом с Адамом, и между ними вспышкой промелькнуло невысказанное прощание...

Никто не смотрел на Еву. Слезы текли у нее из глаз при воспоминании о той яркой, совершенной красоте, которой она лишилась по велению Божию. И затем... затем воздух вокруг нее чуть слышно зашелестел, и холодный ясный голос прошептал у самой ее щеки:

— Ева...

Она огляделась. Не увидела ничего. Но...

— Ева... — повторил тот же голос. — Дай и мне обрушить свою месть на Мужчину. Симпатичная Ева, ты слышишь меня? Назови своего первого ребенка... Ева, ты сделаешь, как я говорю? Назови его Каин. Он будет Копьем моей мести, поскольку должен начать убийства среди детей адамовых. Запомни, Ева...

И Ева эхом отозвалась тоненьким, послушным голоском:

— Каин... Каин...

Fruit of Knowledge, (Unknown Fantasy Fiction, 1940 № 10).

Пер. Андрей Бурцев.

Комната Кванны погрузилась в лиловые венерианские сумерки. В полной тишине Кванна сидела перед зеркалом, расчесывая волосы. Сейчас она сонно провела гребнем по длинным светлым прядям, глядя на свое отражение и находящиеся позади окна. Развевающиеся занавески скрывали огромные горные пики, отделяющие Дарву от остального мира. Откуда-то издалека донесся грохот сошедшей лавины, нарушивший тишину вечера.

Никто, даже другой венерианин, ни за что не смог бы догадаться, какие тайны хранят бесстрастные темные глаза, поблескивающие на бледном лице Кванны. На ней было синевато-зеленое одеяние цвета вечернего неба над Дарвой, а волосы в голубых сумерках стали отливать зеленым. Она размышляла об убийстве.

Позади нее скрипнула дверь. В комнату вошел человек в военной форме, с усталым видом проведя пальцами по черной шевелюре. На его рубашке сверкала зеленая звезда, обозначающая Землю. Он улыбнулся Кванне.

— Принеси мне выпить, а? — попросил он ее на английском. — Господи, как же я устал!

Кванна тут же вскочила на ноги, прошуршав шелковой одеждой и наполнив воздух еле различимым ароматом духов. Ее зеленовато-белые волосы были такими тонкими, что словно проплыли по воздуху, когда она повернула голову. Если когда-нибудь на ее бледном лице и проступали какие-то предательские чувства, в основном, они были связаны с Джеймсом Дугласом — командиром последнего Земного Патруля, оставшегося на Венере. Кванна посмотрела на него с нескрываемой нежностью.

— Иди скорее приляг, — как можно нежнее предложила она.

Так же, как и Джеймс, она свободно владела английским.

— Тебе действительно нужно выпить, мой дорогой. Ты снова допоздна задержался на работе, Джейми?

Он кивнул, позволив ей подвести себя к просторному ложу под окнами, выходящими на высокие голубые горы и крыши домов. Когда Джеймс с наслаждением откинулся на подушки, Кванна недолго постояла, глядя на его лицо. Кровать скрипнула под его весом, потому что он был весьма крупного телосложения, как и его шотландские предки из другого мира, а по сравнению с невысокими венерианами Джеймс и вовсе казался настоящим великаном. У него была широкая бочкообразная грудь, такие же широкие плечи, а за последние несколько месяцев на темноволосой голове прибавилось седых прядей. Джеймсу Дугласу было о чем в одиночестве поразмыслить с тех пор, как пришли последние донесения с земной базы.

Он уткнулся кривым носом в стакан, принесенный Кванной, и сделал жадный глоток, позволив холодному разбавленному виски обжечь горло.

— Да, с сегиром ничего не сравнится, — ухмыльнулся он. — Я буду скучать по нему, когда... — он спохватился, — если меня когда-нибудь снова вызовут на Землю.

Глаза Кванны затуманились. Землянка попросила бы разъяснить смысл фразы, но венерианка применила выжидательную тактику. Они оба знали, что спустя несколько часов она, так или иначе, втянет Джеймса в разговор, незаметно выудив у того всю нужную информацию, как она уже не раз делала в прошлом. Он мысленно выругался и снова глотнул сегира.

Пока он пил, Кванна с любопытством рассматривала его лицо. За двадцать лет тяжелая облачная атмосфера Венеры нисколько не обесцветила его смуглую кожу, но все-таки годы оставили на лице кое-какие следы. Сломанный нос напоминал о засаде в горах, в которую Джеймс попал, когда был еще только младшим офицером, а длинный белый шрам над ухом вызывал воспоминания о битве, принесшей ему звание капитана. В те далекие времена, когда империалистическая Земля еще только начала ощущать свою власть над колониальными мирами, в горах Венеры уже шли ожесточенные бои. Они продолжались и по сей день, но скоро все изменится...