А. Риддл - Война солнца [litres]

– Конечно, Сеть может сказать нам, какие системы были заселены, – говорю я.

– Не можем. Цивилизации возникают и исчезают в течение периодов времени, которые являются для нас мгновением. Мы не проверяем всех. Зачем нам тратить энергию, наблюдая за солнечными системами, которые нас не интересуют?

Внезапно меня осеняет: это путешествие будет опасным, даже если мы не позволим Артуру дважды погубить нас.

– Этот новый мир, который вы нам обещаете, – тихо говорит Эмма, – откуда мы знаем, что вы однажды не придете и к его звезде?

– Маловероятно.

– Не понимаю.

– Звезда – красный карлик, помните? В этой батарее нет заряда. Мы предпочитаем жарить рыбу побольше. – Артур ухмыляется. – Извините за шуточки. Общение через аудиотрансляцию так хлопотно. Нужно сделать его немного острее.

Голос Эммы по-прежнему тихий, неуверенный. Я знаю, что она думает о наших детях сейчас – обо всех троих – и их будущем.

Фаулер зажимает нижнюю губу.

– Как быстро может перемещаться корабль?

– Опять же, это зависит от его доступа к частицам и солнечному излучению, но он, вероятно, будет перемещаться со значительной долей скорости света в течение большей части путешествия. Я оцениваю примерное время в две тысячи лет.

– Две тысячи лет, – шепчет Эмма, глядя в пространство.

– Каковы наши варианты выдержать двухтысячелетнее путешествие? – спрашиваю я.

– У тебя есть два варианта, Джеймс. Умный и не очень.

– Тебе нужно быть более конкретным.

– Я боялся, что ты скажешь это. Вариант первый: вы можете быть в сознании на протяжении всего путешествия.

– Корабль для многих поколений.

– Верно.

– А второй вариант? – спрашиваю я.

– Долгий сон. Который, если вы не догадались, является разумным вариантом.

– Почему?

– Из-за… человеческой сущности, Джеймс. Посмотрите, что вы все делали с планетой и друг с другом, прежде чем мы появились. Представьте себе, что вы окажетесь битком набитыми в корабле, в относительно небольшом пространстве на пару тысяч лет. Я оцениваю вероятность того, что корабль нескольких поколений прибудет в ваш новый дом, примерно в две сотых процента.

– А в случае долгого сна?

– В лучшем случае – пятьдесят на пятьдесят.

– И как мы можем увеличить эти шансы? – спрашивает Гарри.

– Вы не можете.

– Но мы собираемся это сделать, – прямо говорит Фаулер. – Что входит в риски при выборе варианта долгого сна?

– Кроме уже упомянутых – враждебных цивилизаций – посмотрим, с чего бы начать… Межзвездные феномены, например. Чтобы было понятнее – это как плохая погода и кочки на дороге. Мы можем обсуждать это до посинения, но сделать вы все равно ничего не сможете. Звезды превращаются в сверхновые, иногда бывает странной гравитация, и по воле случая вы попадете в настолько широкий астероидный поток, который не сможете обойти. Проще говоря, корабль может столкнуться с чем-то, что его разрушит.

– А с какими рисками мы можем что-нибудь сделать? – спрашиваю я.

– Один из них – механическая поломка. Две тысячи лет – слишком долгий срок непрерывной работы для любой машины.

Я киваю, довольный тем, что наконец-то есть проблема, которую я могу решить.

– Значит, мы сделаем резервные копии и резервные копии резервных копий, и будем периодически просыпаться, проверять и перепроверять их.

– Джеймс, я уже заложил это все в вероятность пятьдесят на пятьдесят процентов.

Я в лазарете, лежу в постели, когда Джеймс приходит с нашим обедом: две теплые упаковки ПГУ и бутылки с водой.

– Мне действительно нужно есть в постели? – спрашиваю я, принимая от него коробку.

– Постельный режим означает, что ты должна быть в постели.

– Все время?

– По крайней мере, в первом триместре.

– Да я здесь с ума схожу.

Он улыбается.

– Не ты одна. Все в бункере становятся беспокойными.

– Когда мы выдвигаемся?

– Я думаю, когда мы выясним, куда идти. Обследования беспилотников, вероятно, завершатся завтра.

– Что ты думаешь о словах Артура?

Джеймс отводит взгляд.

– Нужно многое обдумать.

– И ты передумаешь? Шансы пятьдесят на пятьдесят, в лучшем случае.

Джеймс фыркает.

– Пятьдесят на пятьдесят. Я сомневаюсь в этом.

– Думаешь, он лжет?

– Он точно определил шансы на создание корабля для целого поколения. Я думаю, он округлил в большую сторону. Или, может быть, даже врал, чтобы заставить нас действовать по его плану. Он хочет, чтобы мы бездействовали.

– Даже если шансы меньше, чем пятьдесят на пятьдесят, ты все еще думаешь, что мы должны уйти?

– Я думаю, что это лучшие шансы, которые у нас есть. И я рассчитываю на то, что может их еще увеличить: фактор, который Артур не учел.

– Какой же?

– Нас.

– Нас?

– Желание человечества выжить. Мы все еще здесь – избиты, но живы. В каждый свой ход Сеть недооценивала нас.

В помещении оперативного штаба Фаулер стоит перед настенными экранами. На самом большом изображены кадры склада, присланные беспилотником. Рядом с ним – здание поменьше, которое, я думаю, является каким-то производственным цехом. Стены кое-где обрушились, но оба здания все еще стоят.

– Обратная связь от дронов получена, – говорит Фаулер. Он спокоен, что я считаю плохим знаком. – Пусть секретарь Эрлс даст отчет.

– Наша последняя перепись, – встает Эрлс, начиная говорить, – основанная на показаниях признаков жизни и подсчете рук, показывает, что в общей сложности девятьсот тридцать семь человек в Атлантическом Союзе пережили удар астероида.

Количество – это словно удар в живот. Нас осталось менее тысячи. Всем, находящимся в комнате, кажется, понадобится минута, чтобы понять это. Джеймс, Мин и Гарри бесстрастно смотрят на стол. Но я вижу разочарование на лице Шарлотты.

– Сколько раненых? – спрашивает Джеймс.

– На сегодняшний день у нас есть двести семьдесят семь зарегистрированных травм, которые мешают работать полный рабочий день. Мы ожидаем, что это число будет расти, поскольку мы получаем более достоверную информацию из трех последних лагерей, с которыми связались.

– Распределение по возрасту? – задает тихим голосом вопрос Мин.

– Примерно пятьдесят пять процентов моложе восемнадцати лет. Сорок процентов в возрасте до пятидесяти. Очевидно, очень мало людей в возрасте доктора Фаулера и моем. Опять же, это распределение из лагерей, которые мы непосредственно обследовали. Но в других лагерях, вероятно, будет та же ситуация.

– Около полутора детей на каждого взрослого, – говорит Шарлотта. – Это приемлемо.

– На бумаге, – добавляет Фаулер. – Реальность такова, что в группе старше восьми лет большинство можно включить в группы с меньшим возрастом. Молодые люди, без опыта воспитания. Не то чтобы у них было много времени, чтобы заниматься воспитанием детей, но мы должны заставить их работать.