Песах Амнуэль - Смещение

Выпили молча.

Надо было начать разговор, и Алан знал, что от сказанных (или не сказанных) слов зависит очень многое, хотя и не представлял — что именно.

— Мне звонил Марк Эверетт, — начал Шеффилд, устроившись по-хозяйски — откинулся на спинку дивана, вытянул ноги, положив одну на другую, недопитый стаканчик опустил на пол, — незадолго до вашего звонка. Мы обсудили сложившуюся ситуацию. Я имею в виду пропажу бумаг его отца.

Алан слушал молча, отпивая виски маленькими глотками, хотя хотел выпить залпом и попросить еще.

— Я так понимаю, что вас, как физика, заинтересовали формулы? Вы могли бы сказать что-то о содержании написанного?

Алан кивнул. Он мог сказать что-то о содержании написанного — и не только о показанной в новостях странице. Проблема в том, что он не знал или не помнил — что именно.

Адвокат почесал переносицу.

— Я ничего не понимаю в физике, — признался он. — Знаю, что существует уравнение Шрёдингера, но понятия не имею, как оно выглядит и что означает.

Он поднял с пола стаканчик и допил, наконец, виски, что позволило Алану протянуть свой стаканчик. Шеффилд кивнул и налил еще — на этот раз до краев. Алан выпил одним глотком. Голова заработала яснее, и он точно представил — как в коротком фильме, — что скажет сейчас и что произойдет потом. Захватило дух — то ли от виски, то ли от ощущения ясновидения.

— Вы ничего не понимаете в физике, — уверенно сказал он, — но когда вы позавчера просматривали листы, прежде чем передать их доктору Кодинари, вы каждый из них запомнили. Верно?

Адвокат удивленно поднял брови. Кивнул.

— Я не понимаю! Фотографической памяти у меня нет. Тем более на физические значки. И когда я просматривал листы, ничего не собирался запоминать. И не запомнил. Абсолютно! Тем не менее вижу каждую страницу, как на слайде.

— Великолепно! — Алан достал из кармана пачку сигарет, вспомнил, что курить нельзя, торопливо спрятал, помяв, поискал глазами чистые листы бумаги, разглядел стопку на столе адвоката, поднялся…

— Только не это! — поняв желание Алана, воскликнул Шеффилд. Пересел за стол, достал два десятка листов из нижнего ящика, сказал извиняющимся тоном: — Это договора с клиентами, простите. Вот бумага.

Алан тоже пересел к столу, не представляя, как Шеффилд станет диктовать, если, по его же признанию, ничего в математике не смыслит.

Бумагу, однако, Шеффилд положил не перед Аланом, а перед собой. Выбрал одну из лежавших в пюпитре ручек.

— Я попробую сам… — пробормотал он. — Боюсь, что продиктовать не сумею. Ну, вы понимаете…

Он придвинул к себе листы, и зазвонил телефон. Адвокат поморщился и поднес аппарат к уху, переложив ручку в левую руку. А ведь он может от неожиданности все забыть. Или половину. Или треть, — подумал Алан. И что тогда?

— Нет, — сказал Шеффилд. — Перенесите на завтра в то же время… И тоже нет. Эльза, я же просил: всех репортеров отправляйте… Да, вы поняли. Я буду занят еще какое-то время… Кофе?

Он посмотрел на Алана, тот покачал головой. Безусловно, он выпьет крепкого кофе, может, и три чашки. Потом.

— Пока не нужно. Конечно, я скажу, Эльза.

Шеффилд положил телефон, подумал секунду и отключил аппарат.

— Всё, — пробормотал он. — Начинаем.

«Почему он не сделал это до моего прихода? — подумал Алан. — Спокойно, один. Почему ждал?»

— Только… Я не уверен, что запоминал страницы по порядку. Они не были пронумерованы, просто лежали стопкой.

Да, это может стать проблемой. Черт возьми, пусть хотя бы начнет!

— Нарисуйте, пожалуйста, первый лист. — Алан не узнал своего голоса. Он не умел говорить с такой уверенной, даже приказывающей интонацией.

Шеффилд закрыл глаза и поднес ручку к бумаге.

Как и обещала доктор Шолто, Вита проснулась около половины восьмого. Лаура держала дочь за руку и, когда дочь открыла глаза, улыбнулась и сказала обычную фразу:

— Сегодня хороший день, моя родная. Солнце.

Солнце для Виты светило всегда, даже если на улице лил дождь или сыпал снег. Сегодня день был солнечным, зайчик уселся на плече Виты, второй — на подбородке.

Неслышно вошла доктор Шолто и встала рядом, изучая лицо девочки профессиональным взглядом.

— Мама. — Вита тоже улыбнулась. Улыбка была спокойной, и доктор Шолто удовлетворенно кивнула. — Мама, я знаю, что со мной случилось. Тогда. Одиннадцатого числа.

Доктор Шолто нахмурилась, Лаура крепче сжала ладонь дочери. Одиннадцатого? Сегодня двадцать первое. Десять дней назад? Что происходило десять дней назад? Кажется, в ту ночь Вита спала плохо, вскрикивала, раза два пыталась куда-то бежать… Или это было в другой день?

Лаура обернулась к доктору, и та показала взглядом, что ничего спрашивать не нужно. Если Вита захочет — скажет сама.

Вита увидела обмен взглядами, растерянность на лице матери и объяснила, полагая, что теперь-то все встанет на свои места:

— В девяносто шестом году.

Подумала и добавила:

— Тысяча девятьсот.

Тридцать шесть лет назад. Тогда и самой Лауры не было в проекте, родители поженились в девяносто девятом.

Лаура хотела спросить, но доктор Шолто не позволила.

— Меня звали Лиз, — объяснила Вита, досадуя, что мама, всегда понимавшая ее по взгляду, с полуслова, хмурится, будто впервые слышит об известном ей событии.

— Лиз… — повторила Лаура, вспомнив Бербиджа и вырванные из книги Бирна листы.

— Я хотела умереть, — продолжала Вита равнодушным голосом, будто сообщала информацию о недавно прочитанной не очень интересной книжке, — потому что меня позвал отец. Он часто меня звал, даже когда был жив, а когда умер, то еще чаще.

— Боже мой… — прошептала Лаура и беспомощно посмотрела на доктора, слушавшую хмуро, но внимательно.

— Он звал меня из параллельных миров. Потому что я… Мама, я должна была ему помочь… Спасти мир!

Спасти мир? Отец? Вита никогда не произносила таких безумных слов! Никогда ни о чем таком не думала! У Лауры задрожал подбородок, она боялась расплакаться, еще больше боялась, что страх отразится на лице, дочь увидит, испугается… А самый большой страх скрывался в подсознании, под ворохом невспоминаемых воспоминаний. Лаура знала, о чем говорила Вита, но не помнила того, что знала, и это было ужасно.

Спасти мир?

— Пожалуйста, тише, дорогая, — одними губами произнесла доктор Шолто, но Лаура услышала. Она произносила вслух то, о чем думала?

— Я все время хотела пойти к нему, помочь… даже когда он был живой здесь. И каждый раз не получалось. Когда не получилось опять, Марк привез меня домой из больницы, я сердилась на себя, опять не ушла к отцу, опять он позвал, а я не послушалась, Марк меня привез, а папа был в гостиной, смотрел новости, увидел, как мы вошли, увидел, что я живая, ему это не понравилось, и он сказал Марку: «Все в порядке?» «Да», — ответил Марк и увел меня в мою комнату, у меня не было сил раздеться, и Марк стянул с меня платье, оно пропахло больницей и было грязным, хорошо, что Марк его с меня снял, и я уснула…