Песах Амнуэль - Смещение

— Но ты жив? Да? Может… Может, и Лиз… И она?

— Ты ее очень любил? — сочувственно произнес Эверетт.

— Обожал! Мы понимали друг друга с полуслова! Когда Лиз вышла замуж за Генри, того продюсера из Голливуда…

— Черт, — пробормотал Эверетт, — какой продюсер… Твоя память, Марк…

— А потом он ее бросил, и Лиз покончила с собой.

— Все не так!

— Да! — Марк говорил все более возбужденно. Они стояли с отцом на бульваре Линкольна, у памятника первому президенту. Марк пытался взять отца под руку, Хью руку отталкивал, сейчас было не до родительских нежностей, а семидесятилетний Марк вел себя как мальчишка, домогавшийся родительской любви, но не получавший даже крох ласки.

— Да! И еще скажи. Как мои отпечатки пальцев оказались на ручке сейфа… черт, забыл где, но полиция из-за этого хотела навесить на меня… черт, что навесить…

Марк провел ладонью по лбу. Забыл. Да и было ли…

— Это, — объяснил Эверетт, — побочный эффект. Интерференция разделившихся классических реальностей. Когда вычисление сложное, на выходе может получиться… Эй, да ты меня не слушаешь!

Марк слушал звучание голоса. Он не помнил его, но что-то в глубине сознания таяло и тлело от звука уверенного баритона.

— Марк!

Марк повернулся и пошел прочь. Шел он медленно, опустив голову, шаркая по ребристой поверхности дорожки. Руки-маятники раскачивались не в такт, как в часах у Безумного Шляпника.

— Марк…

Еще минута, меньше минуты, еще часть вечности, еще несколько квантовых переходов, небольшое смещение максимума…

И релаксация завершится.

Нужно что-то… Необходимо. Сейчас. Немедленно.

Ябольше нет. Япока есть. Я…

Эверетт знал, что должен сделать. Выход — один.

Сейчас.

Как хочется жить!

Он всегда хотел жить. Долго и счастливо. Он рассчитал, какой будет ядерная зима после войны Америки с Советским Союзом. Он понимал больше, чем кто бы то ни было, в том, прошедшем мире.

Жить!

Эверетт шел по мосту «Золотые ворота». Шел быстро, впервые в жизни чувствуя одышку и понимая, что времени не осталось совсем.

Жить!

Семьдесят метров высоты. Удар о воду, и… Это не квантовый процесс, он будет жить еще какое-то время, и, наверно, все сделанное окажется напрасным. Мир никогда больше не будет прежним. Распределение сместилось, релаксация вот-вот завершится, и то, что он все еще помнит… помнит ли? Да. Та ли это память?

Я, сказал он себе, Хью Эверетт Третий, доктор философии, автор теории множественных вселенных и квантовой статистической теории, автор десятка алгоритмов и программ, разработчик теории ядерной зимы, будучи в трезвом уме и твердой… твердой ли… памяти, ухожу по собственной воле, потому что это единственный способ вернуть утраченное равновесие миров. Сам сделал — сам отвечай.

Прости меня, Марк. Прости меня, Лиз. Прости меня, Нэнси.

Все простите.

Эверетт посмотрел вниз. Вода золотилась и притягивала.

Он огляделся. Метрах в ста полицейский следил за ним, опершись на перила. Подозрительный тип, да?

Эверетт помахал полицейскому и быстро — это он умел! — перелез через перила. Внизу была страховочная сетка, но он прыгнул, как когда-то в юности, сильно оттолкнувшись.

Прыжок. Квантовый скачок. Разрыв непрерывности. Туннельный эффект. Должно получиться.

Простите меня — все…

Вода оказалась тверже стали, вольфрама, алмаза.

Фамилию нотариуса он нашел в телефонной книге. Не лучший способ, но — какая разница? Конечно, навел справки. Солидная фирма, работают с 1892 года. Надо надеяться, еще полвека протянут. Мне и самому-то — полвека, подумал он. Чуть больше, неважно.

Он перетащил кресло к окну, откуда открывался прекрасный, но порядком надоевший вид на реку и высотки на противоположном берегу. Сел, положил на колени листы, конверт, закурил. Поднялся, отчего листы с конвертом спланировали на пол, он переступил через них и достал из бара бутылку «Желтого Джека», стаканчик, налил, поглядел сквозь виски на свет и выпил, смакуя. Налил еще, со стаканчиком в руке вернулся в кресло, другой рукой поднял с пола рассыпавшиеся бумаги, посмотрел в окно. Небо в ответ посмотрело на него рассеянным голубым безоблачным успокаивающим взглядом.

Он допил виски, поставил стаканчик на пол, выбросил сигарету в мусорную корзину, закурил следующую, перечитал написанное, аккуратно сложил листы, положил в конверт, заклеил клапан, достал из кармана одну из ручек — синюю, — надписал четким узнаваемым почерком: «Вскрыть через пятьдесят лет после моей смерти». Подписываться не стал, это надо будет сделать в присутствии нотариуса. Поставил дату: 1982, июль, 18.

Можно ехать.

Со стоянки повернул не направо, как обычно, а налево. Нотариальная контора Шеффилда — в Кречер Уорк. Это крюк, но, если управиться быстро, дома он будет в обычное время. А если и в необычное? Он уезжал и возвращался когда хотел, Нэнси давно привыкла.

Он ехал в правом ряду, конверт лежал на пассажирском сиденье.

Поворот на Кречер Уорк. Он свернул и остановился на обочине. Закурил. Взял конверт и вышел из машины.

Мир уже раздвоился, подумал он, или еще нет? Способно ли мысленное решение ветвить мироздание или это происходит только при конкретном физическом действии? У него пока не было ответа. Математика допускала оба варианта.

«Если я поеду к нотариусу и оставлю пакет…»

«Если я…»

Он прошел вперед на несколько метров. Мимо промчался трейлер, оставив после себя легкий чад и уходящее в прошлое рычание двигателя.

Да. Нет.

Он сделал выбор. Он знал, что решение принято, но еще не осознал — какое именно. Докурил сигарету и, отправив окурок в кювет, сделал то же самое с конвертом, предварительно разорвав его — и содержимое — на восемь частей. Бумага сопротивлялась, и ему показалось, что сопротивляются формулы, математика, теория, идея, которую он придумал и отдал двадцать лет жизни.

Клочки бумаги печально улеглись на пожухлой от июльской жары траве.

Он вернулся в машину, сел за руль. Долго смотрел перед собой, ничего не видя и ни о чем не думая.

Жить ему оставалось несколько часов, но он об этом не знал.

Квантовая запутанность — вид связи квантовых частиц, когда одна из них мгновенно «узнает» о результате эксперимента со второй частицей, на каких бы огромных расстояниях они друг от друга ни находились. Состояния «запутанных» объектов коррелируют друг с другом — изменение состояния одного из объектов сопровождается мгновенным изменением состояния другого объекта. Зафиксировать это изменение состояния второго объекта невозможно, поскольку для такой фиксации нужно знать его «начальное состояние», запутанное с первым объектом и потому принципиально неизвестное.