Александр Филиппов - Сказка без чудес

Сперва, ещё затемно, полыхнул Дом творчества. Такие старые, высушенные временем деревянные строения, горят как спичка. И причины схожи — как правило, это ветхая электропроводка, приводящая к короткому замыканию.

Не оклемавшийся толком со сна поэт Ферапонт Сбруев, подгоняемый пламенем, едва успел выскочить из спальной в одних подштанниках, и метался теперь, белея босыми ногами, вокруг пожарища, заламывал руки, видя, как пожирает беспощадный огонь его имущество. А самое трагичное — библиотеку, которую пиит, томик за томиком, собирал всю жизнь.

Очевидным было, что погорелец Сбруев оставался в итоге гол, как сокол.

Чего не скажешь о его ученике, Грише Кулешове. Даром что хроменький, он непостижимым образом успел расторопно одеться довольно тепло, с учётом ночной прохлады натянув на рубашку шерстяной джемпер. При этом сжимал в одной руке чемоданчик с личными вещами и документами, в другой — ноутбук в чехле, в электронном нутре которого хранились все его поэтические и прозаические произведения.

От занявшегося дружно строения по лежалой хвое, опавшим сучьям огонь сноровисто перебежал, перекинулся на ближайшие сосны.

С рассветом отчётливо потянуло дымком с противоположной стороны лесного массива, от торфяников Сухого лога.

Пламя здесь не вставало стеной, а таилось, перебиралось шустро, охватывая всё новые и новые площади, в горючих недрах, выбрасывая на поверхность то там, то здесь, струйки дыма, и показывая порой алые, казавшиеся безобидными, язычки.

Тем не менее, распространялся торфяной пожар стремительно, расходился вширь, словно круги по воде от увесистого камня, брошенного в гладь лесного пруда, крепчал, набирался силы, спекая метровой толщины слои торфа в раскалённый шлак, выжигая корни травы, кустарника и остававшихся внешне не тронутыми исполинских деревьев.

А потом вдруг, словно за компанию, занялась, затрещала, запылала незаконная, неучтённая ни в каких реестрах, лесопилка в центре Заповедного бора. И здесь огонь занялся дружно, разом поглотив и пилораму, и бытовку для работников рядом, перекинулся на штабеля свежепилёных досок, леса-кругляка, оцилиндрованных брёвен, горы опилок и щепы, сожрал мгновенно, превратив их в неосязаемый пепел и головёшки, которые ни к одному уголовному делу о противозаконных лесозаготовках не подошьёшь.

Четвёртым очагом возгорания в этот злосчастный, погожий и, к счастью для поднятых по тревоге огнеборцев со всей округи, безветренный день, стала расположенная уединённо в чаще бора усадьба.

Сообщения о возгораниях в реликтовом лесном массиве поступили начальнику отдела полиции Перегудову одновременно с подразделениями МЧС.

И пока три боевых расчёта местной, маломощной пожарной части на трёх стареньких автоцистернах-ЗИЛах отправились, завывая сиренами, по трём адресам, полковник, подняв в ружьё весь личный состав райотдела, откомандировал их для поддержки и усиления эмчеэсников.

По опыту прежних пожаров, случавшихся время от времени в бору, он знал, что автоцистерны выплюнут скудные запасы воды за несколько минут, а потом, при отсутствии источников водоснабжения, придётся действовать в основном топорами да лопатами, отсекая горящие участки от нетронутого пламенем леса противопожарными ровиками и просеками. А на этой адовой работе каждый человек на счету.

И кто лучше полицейского сможет поднять, мобилизовать, а то и принудить на борьбу со стихией местное население?

Сам же Николай Петрович, поручив оперативное руководство силами и средствами по ликвидации чрезвычайной ситуации начальнику штаба, опоясался портупеей с кобурой, достал из сейфа служебный «Макаров», и как был, в белой парадной рубашке, сияющей золотом погон, оседлав «джип», газанул в сторону имения, где, по неподтверждённым пока данным, вроде бы тоже загорелось.

Потому что знал точно — Лиза с утра, воспользовавшись отгулом после суточного дежурства, гостила сейчас там, общаясь с одним из братьев, любезным её сердцу Соломоном.

Промчавшись, не снижая скорости, по улицам Колобродово, с удовлетворением отметил, что народ и здесь зашевелился, забегал.

Бил в набат самый большой и тяжёлый колокол на отреставрированной, наконец, сияющей новыми золотыми куполами, церкви.

Возле поселковой администрации глава сельсовета при поддержке полицейского выстроил в одну шеренгу десятка два мужиков с топорами, баграми да вёдрами.

Местный батюшка, отец Александр, на которого здешние прихожане не могли нарадоваться — так изменился тот за последний год в лучшую сторону, стал таким скромным да благочестивым, — благословлял, окропляя святой водой, добровольных огнеборцев на сражение со стихией.

Здесь же молотили двигателями два стареньких трактора «Беларусь». К одному была прицеплена цистерна с надписью «Молоко», к другому — чётырёхрядный плуг для опахивания почвы за пределами очага возгорания.

На подворьях, чуя недоброе, беспокойно мычали коровы, квохтали куры, блеяли овцы. Лаяли надсадно собаки, а те, что были не на привязи, носились возбуждённо вокруг людей, высунув от напряжения влажные языки, и ожидая команды: куда бежать?

А надо всем растревоженным посёлком нависали зловеще тянувшиеся со стороны бора, заволакивающие рассветное небо, клубы чёрного дыма.

Полковник похвалил про себя поселкового главу Амена. Даром, что пьяница, но дело своё знает, с народом управляться умеет, и внезапно огонь Колобродово не накроет.

Джип свернул на лесную дорогу, помчался, мягко переваливаясь, по ухабистой, разъезженной в непогоду, колее.

Опустив стёкла на боковых дверцах, Перегудов отчётливо уловил запах дыма и гари.

И небыло привычной в бору, звенящей, умиротворяющей тишины.

В салоне автомобиля хрипела, транслируя отрывистые команды, перемежаемые четырёхэтажным матом, рация, настроенная на эмчээсовскую волну.

Испуганно стрекотали сороки, каркали заполошно вороны, щебетали вразнобой какие-то мелкие пичужки, невидимые в кронах сосен.

Несколько раз дорогу прямо перед автомобилем пересекли стремительно улепётывающие от надвигающегося пожара зайцы, грациозно, в два прыжка, перемахнули косули, промчалось, сметая всё на своём пути, стадо свирепых и неудержимых, как танки, повизгивающих яростно кабанов.

А гарью всё отчётливее пахло. Вот уже и глаза начали слезиться от едкого дыма.

И страшно было представить полковнику, сколько менее расторопных, чем зайцы да кабаны, живых существ, вроде ежей, ящериц, белок, птенцов, не вставших ещё на крыло, прячущихся по таким надёжным, казалось бы, убежищам, как норки, гнёзда и дупла, одномоментно гибло сейчас, сгорая в испепеляющем пламени?!

А насекомые? Все эти жучки-паучки, стрекозы да бабочки, которых мы и не замечаем обычно, но которых Бог тоже создал для чего-то на этом свете, пропадали сейчас, наверное, миллионами!