Александр Филиппов - Сказка без чудес

Страшен пожар в лесу.

А страшнее, горше всего Перегудову было от осознания того, что бедствие это, наверняка, рукотворное.

И за всем этим ужасом, смертями стоит либо чья-то дурь, безалаберность, либо злая воля и трезвый, циничный расчет.

О том, как скрывают рукотворными пожарами следы незаконной вырубки, как пускают в дело, извлекая прибыль, горелый лес, полицейский прекрасно знал.

Другое дело, что руки его почти всегда оказывались коротки, чтобы добраться до всех этих, кормящихся вокруг бора, прикрытых надёжными административными крышами, нелегальных лесозаготовителей.

И зачастую, прихлопнув деятельность кого-то из «чёрных лесорубов», собрав доказательную базу, он слышал от своего непосредственного полицейского начальства из УВД приказ. Отданный, правда, в устной форме, но который невозможно было ослушаться:

— Дело, докладываешь, сшили? Ну, а теперь расшивайте!

А, как объяснял когда-то рядовому-«срочнику» Перегудову незабвенной памяти ротный старшина Пугаченко, воинские команды не обсуждаются, а исполняются беспрекословно и в срок. При этом, если бойцу что-то не нравилось, ему разрешалось возмущённо шевелить большим пальцем ноги внутри сапога.

И нынешний пожар, вспыхнувший сразу в четырёх, отдалённых друг от друга десятками километров, местах, был результатом умышленного поджога, в чём полковник нисколько не сомневался.

Наконец, джип вырулил на присыпанную гравием площадку перед воротами усадьбы. И, едва Перегудов заглушил двигатель, как услышал частые выстрелы.

Бухали басом, в разнобой крупнокалиберные охотничьи ружья. Им отвечали сухо из пистолета: «Тах… тах… тах!!!»

Выкатившись кубарем из салона автомобиля, присев, чтобы не угодить под шальную пулю, полковник, прошедший за время службы не одну «горячую точку», сразу оценил ситуацию.

Крыша усадьбы дымилась, хотя пламени пока было не видно.

Из ружей палили со стороны бора, с опушки, подступающей вплотную к имению, высекая картечью и жаканами щепки из рубленых стен господского дома, звеня осколками оконных стёкол.

Прячущимся в кустах стрелкам отвечала Лиза. Стоя на открытом пространстве двора, закусив от напряжения нижнюю губу и держа пистолет двумя руками, она методично, как в тире, посылала в невидимых нападающих пулю за пулей.

Других обитателей усадьбы невидно было.

Перегудов отметил мимолётно, что вырядившись на свидание «по гражданке», в облегающий плотно фигуру синий брючный костюм, дочь прихватила-таки табельное оружие, которое прятала в кобуре, прикрытой полой жакета.

— Пригнись, твою мать! — в отчаянье крикнул ей Николай Петрович, выхватывая из кобуры свой «Макаров», однако дочь в грохоте пальбы его явно не слышала.

Отец, сложившись в три погибели, чему изрядно мешал отросший на полковничьих харчах, солидный живот, тяжело, с одышкой, засеменил на полусогнутых к Лизе, в отчаянье бормоча: «Вот засранка! Ведь подстрелят же засранку такую! И вся недолга!»

Из-за ближайших кустов, словно граната, вылетела бутылка с хвостом вырывающегося из горлышка пламени, не попав в стену, упала на землю, разливая вокруг какую-то горючую жидкость и опаляя пожухлую травку.

Однако пара таких бутылок своей цели достигли, если судить по очагу возгорания на скате крыши и в одном из оконных проёмов.

Лиза тут же перенесла огонь в направлении неизвестного злоумышленника, обстреляв кусты так, что листья и ветки посыпались: «Тах-тах-тах!»

Там кто-то взвыл, чертыхаясь.

Отстрелявшись, Лиза отступила за угол дома. Прижавшись спиной к стене, она перезарядила «Макаров», выщелкнув пустой магазин и вставив новый.

Только тут она заметила приближавшегося в странной, скрюченной позе отца.

Лицо её оставалось спокойным, на губах блуждала чуть виноватая улыбка.

Перегудов, хватаясь за поясницу, и проклиная застарелый радикулит, доковылял-таки до дочери, оказавшись за спасительной стеной дома, выпрямился во весь рост, кряхтя, вопросил строго:

— Елизавета! Что, чёрт возьми, здесь происходит?! Что за стрельба, с кем воюете?

Та, передёрнув затвор, и дослав патрон в ствол пистолета, ответила чётко, как на службе учили:

— Отражаю вооружённое нападение на гражданский объект. Неизвестные лица пытаются поджечь дом. Забрасывают его бутылками с зажигательной смесью. Нападающих человек пять. Скрываются в кустарнике на опушке. Ведут беспорядочный ружейный огонь. Пока, вроде бы, ни в кого не попали…

В этот миг, словно в подтверждение её слов, со стороны бора дважды бабахнули оглушительно. Заряд картечи угодил в угол дома, за которым скрывались отец с дочерью. Сверху им на головы и плечи посыпались щепки и древесная труха.

— А почему ты, соплюха, одна за всех отдуваешься? — тоже передёрнув затвор, в раздражении поинтересовался полковник. — Где вся дворня? Попрятались?

— Соломон, Семён и Яков пошли в обход. Сейчас в спину, с тыла по нападающим ударят. Остальные пожар в комнатах тушат. А я веду перестрелку, отвлекаю на себя внимание противника! — выдала без запинки Лиза.

— Вояки, вашу мать! — ругнулся Перегудов. — Мне ещё только трупов здесь не хватало! Потом не отпишешься! Понаедут следователи, прокуроры… Нет. Пора на пенсию уходить… — ружья с опушки опять грянули дружно — раз, другой, третий. Зазвенели оконные стёкла. — Ну, и где там твои родственнички? Что-то они не спешат бандитов нейтрализовывать. Сейчас эти гады весь дом разнесут!

В этот момент грохнул ещё один выстрел. Взревел яростно медведь — Потапыч, должно быть. Послышались хлёсткие удары, ругань. Кто-то завопил тонко, испуганно:

— Ой, ой, отпусти, сдаюсь…

Потом наступила тишина.

— Ну, вот и всё, — объявила Лиза, выходя из укрытия. — Пойдём, глянем, кого там братья повязали!

— Уж больно ты самоуверенная, — хмыкнул полковник, опасливо выглянув из-за угла дома, и осматривая двор и окрестности. — А если бандюганы верх взяли?

— Да ни в жизнь! — отмахнулась дочь. — Братья и дядька ихний знаешь, какие бойцы? Мне Соломон рассказывал. Они столько войн прошли, в таких переделках бывали, в таких сраженьях участвовали, и нигде — ни царапины. Пойдём пленных принимать!

— Ну-ну, — ревниво буркнул отец, подчиняясь. — Я тоже про геройства твоих будущих родственничков наслышан…

Елизавета вскинулась было строптиво при упоминании о «будущих родственничках», но повела лишь независимо плечами, и, завернув за угол дома, зашагала на середину «заднего» двора.

Полковник, задумчиво глянув на пистолет в своей руке, не стал до поры прятать его в кобуру, а поспешил, подчиняясь невольно «соплюхе», следом.

Из распахнутых, а кое-где и выбитых картечью окон усадьбы раздавались встревоженные голоса, что-то плескалось, шипело и звякало — находящиеся внутри дома гасили пламя.