Александр Филиппов - Сказка без чудес

В левой руке он держал зелёную папку — ту самую, знаменитую, в которой подшивались обращения граждан к главе государства в ходе «прямых линий» с народом. Содержание этих обращений, как правило, составляли жалобы населения того или иного региона на разного рода непорядки, и, будучи озвученными в устах президента, они всякий раз вгоняли губернаторов соответствующих территорий в холодный пот.

И моментально защёлкали, застрекотали пулемётными очередями ускоренные пуски фотоаппаратов, засверкали блицы фотовспышек.

Озарённый этим пульсирующим, будто праздничный салют, сиянием, глава государства подошёл к вскочившему расторопно губернатору, протянул ему руку, и слегка тряхнул её, поздоровавшись.

И всё-таки, несмотря на всю торжественность, величавость момента, президент вовсе не выглядел этаким небожителем.

Невысокий, лысоватый, он словно случайно вошёл сюда, оказался в святая святых, невзначай привлёк к себе всеобщее внимание и почтение.

Казался простым, человечным, доступным.

Чем и подкупал окружающих, заставляя их забывать на мгновенье, что лишь по мановению его руки, по шевелению брови, окружающая первое лицо челядь, сшибаясь в запарке лбами, броситься выполнять любое его указание, исполнит какую угодно прихоть.

Вот и сейчас он бросил гостю по-свойски, запросто:

— Присаживайтесь, Александр Борисович! — и сам опустился в кресло напротив.

В свою очередь, положив перед собой зелёную папочку, на корешке которой, как не был взволнован Курганов, углядел-таки наклеенную бумажечку с надписью мелким шрифтом: «Южно-Уральская область».

Выдать, такого цвета папочек, по числу регионов, было много у президента.

— Ну, как дела? — будничным тоном поинтересовался глава государства.

Александр Борисович извлёк листочки с докладом, и, поглядывая сквозь очки то на бумагу — сосредоточенно, то, подобострастно и с обожанием — на президента, быстренько оттарабанил основные статистические показатели, свидетельствующие о том, что в экономике и в социальной сфере на вверенной ему в управление территории всё обстоит в полном порядке.

Ещё загодя сопровождавший его на встречу с президентом клерк шепнул Курганову, что глава государства, вероятнее всего, поинтересуется ситуаций с обеспечением местами дошколят в детских садах.

И точно!

Довольно равнодушно выслушав бодрый самоотчёт губернатора, не вникая особо в оптимистические цифры, цену которым наверняка знал, президент оживился, когда речь зашла о дошкольных учреждениях.

— В молодых семьях Южно-Уральской области есть проблемы с оформлением ребёнка в ясли, в детский сад? Очереди большие? — спросил он.

На что Курганов выдал не без нотки торжества в голосе:

— Никак нет! Очереди в детские дошкольные учреждения мы ликвидировали окончательно ещё в начале года!

И это было чистой правдой.

Ибо, хотя в реальной жизни в детский сад или ясли в Южно-Уральской области мог попасть далеко не каждый ребёнок — мест на всех катастрофически не хватало, губернатор устным распоряжением, словно предчувствуя, что эта тема может всплыть на самом высоком уровне, строго настрого запретил главам городов и районов, сельских поселений, составлять списки нуждающихся, создавать какие-то очереди.

И муниципалы просто отказывали обратившимся с подобной просьбой гражданам — не разводя лишней бюрократии, не объясняя причины.

— Очень хорошо, — удовлетворённо кивнул президент.

А представители СМИ усиленно стрекотали камерами, полыхали фотовспышками, фиксируя и увековечивая этот момент.

Пресс-секретарь подал какой-то неуловимый сигнал, и вся эта какофония звуков, сверкание ламп мигом прекратились.

Работники СМИ мгновенно свернули аппаратуру, и чинно, рядком, не толпясь и не топая, беззвучно и слаженно покинули кабинет.

А Курганов понял, что сейчас и начнётся самое главное.

Проводив прессу косым взглядом, враз посуровев лицом, президент в упор посмотрел на губернатора — раздражённо и, о господи! — даже гневно.

Раскрыл зелёную папочку, и с отвращением протянул собеседнику какой-то листок.

— Что это за херня, Александр Борисович?!

Курганов трясущимися руками принял бумагу, вперил в неё свой взор.

От волнения глаза его заслезились, стёкла очков запотели мигом, буквы расплывались, и он не мог прочесть предложенный документ.

Наконец, разглядел кое-как, что текст был составлен на английском. Или ещё на каком-то, пёс его задери, тарабарском, незнакомом Курганову, языке.

— Ли-фе… ундер… тхе… тшэ… — силился он произнести вслух, выговаривая по слогам набранную латинскими буквами, выделенную жирным шрифтом поверху страницы, «шапку» документа. А потом признался в бессилии: — Я н-не понимаю…

— Это я не понимаю! — недобро усмехнулся глава государства. — Не понимаю, откуда такая наглость и борзота! Вы что, там, в своих вотчинах, совсем охренели?!

Ах, как хорошо начинался для Дымокурова этот ласковый, наполненный ароматом луговых цветов и трав, будто свежезаваренный, хорошо настоявшийся зелёный чай, июльский день!

С утра в гости к Соломону пожаловала невеста — да не простая, а капитан полиции, местная участковая.

В гражданской одежде — будто со старинных русских миниатюр сошла, красавица писаная!

И не беда, что не в сарафане с кокошником, а в брючном костюме, простоволосая.

Зато коса русая, с золотым отливом, толщиной с руку — до пояса. Брови тёмные, не выщипанные по нынешнему обыкновению, а густые. Что называется, соболиные.

Глаза голубые, словно лесные озёра глубокие, да с искоркой серебристой — прямо надо признать, чарующие глаза!

А сама — невысокая, ладная, гибкая. И при всём при том, хотя и в цивильное обряженная — при пистолете! Этакая воительница звёздноокая. Повезло ж Соломону!

Заметившим оружие обитателям усадьбы пояснила скупо, что полицейский — всегда на службе. Даже в выходной день. А уж участковый — тем более.

Глебу Сергеевичу, как и всей дворне, судя по первой реакции при встрече, невеста Соломона определённо понравилась. Отставной чиновник, будь он лет на сорок моложе, и сам безоглядно влюбился в такую-то.

О настоящем возрасте братьев-близнецов, и в пятьсот лет выглядевшие на свои вечные тридцать, Дымокуров как-то и не подумал. Тем более, как признался родне Соломон, он честно поведал невесте историю своей необычной семьи и собственную родословную.

На что Лиза отреагировала совершенно спокойно. И то, широких взглядов, лишённая предрассудков, современная девушка!

Отец её, не хухры-мухры какой-нибудь, а целый полицейский полковник, с которым имел продолжительную беседу за лафитничком, да не одним, доброй кедровки Еремей Горыныч, против того, чтобы породниться с обитателями усадьбы, тоже не возражал.