Александр Филиппов - Сказка без чудес

Лиза с негодованием увидела, как, переглянувшись, смутились сперва, а потом заулыбались согласно сопровождавшие её патрульные полицейские, как, закинув автоматы АКСУ за плечо, с готовностью протопали мимо начальницы к уставленному яствами столу — и впрямь оголодали, видать, в бесконечных нарядах и круглосуточных дежурствах.

Она хотела было возмутиться, окоротить их, напомнив о служебном долге и дисциплине. Однако вовремя вспомнила совет многоопытного отца — не обострять ситуацию там, где это, возможно, не доводить конфликт до крайности, рукоприкладства, а тем более, упаси господи, до стрельбы, а уметь находить компромиссы. Главное для полицейского — выполнение поставленной задачи. А плотный завтрак решению этой задачи — проверке документов — скрупулёзной и объективной, никак не мешает.

А потому она кивнула:

— Ну, хорошо. Присядем на пару минут. Заодно и поговорим…

И — ах, какой разговор у гостей и хозяев завязался в итоге!

Мария — раскрасневшись, то ли от жара плиты, то ли от невиданного давно в этих стенах обилия мужиков — серьёзных, крепких, пахнущих табачным дымом, потом и ружейной смазкой, с ног сбивалась, мечась между столовой и кухней. Выставляла на стол всё новые и новые блюда — Лиза даже удивилась завистливо: неужто хозяйка всё это пораньше с утра наготовила? И курочку жареную, и отбивные говяжьи, и картофельное пюре на гарнир, и пироги — с луком и с яйцами, с рисом да рыбой, и сладкие — с яблоками да смородиной.

А ещё украсила стол пузатым хрустальным графинчиком крепчайшей кедровой настойки, к которой приложились изрядно под уговоры лысого хозяина дома суровые полицейские.

По мнению Лизы, это и вовсе уж ни в какие ворота не лезло. Самогонка! С утра! Да при исполнении! Но, осознавая, что всё пошло как-то не так, не по запланированному ею сценарию, в итоге махнула рукой. И сама пригубила рюмочку — «для знакомства», под восхищёнными взглядами белобрысых парняг-двойняшек.

Полицейские, сперва скованные, зажатые под осуждающими взглядами старшей группы захвата, молчаливо и сосредоточенно орудовали ложками да вилками, позвякивали тарелками. Потом, позволив себя уговорить на стопку-другую «для аппетита», который, честно сказать, и без того был отменным, оживились. Раскраснелись, отмахиваясь от молчаливых упрёков начальницы — чего, дескать, здоровому мужику со ста грамм-то будет? Тем более, при такой обильной закуске!

В итоге через четверть часа патрульные уже загомонили, заблестели глазами, поглядывая по сторонам умиротворённо и сыто.

Прислонив к стене мешавшие трапезе автоматы, расслабившись, распустили ремни на бронежилетах, вяло ковыряли в тарелках, цепляя на вилки особо лакомые кусочки, обсуждая между делом с хлебосольными хозяевами погоду, виды на урожай, а так же ситуацию с преступностью в городе и районе. Не особо протестуя при этом против очередной, заботливо наполненной Еремеем Горынычем из графинчика всклень, «с бугорком», стопочки.

Елизавета сдерживалась до поры, скромно притронувшись только к салатику с помидорами, огурцами да зелёным луком — всё свеженькое, конечно, домашней сметанкой сдобренное, и то, не от голода. А чтобы не выглядеть белой вороной в глазах сослуживцев. И уж тем более, не быть заподозренной в том, что заложит папаше, как на самом деле, реально, проходила проверка паспортного режима, с какими, так скажем, издержками.

И всё-таки, чувствуя, что застолье того и гляди перейдёт в фазу всеобщего братанья с объятиями и дружескими похлопываниями по плечам, положила ему конец, тщательно, чтоб не размазать помаду, промокнув губы льняной салфеткой, и, поднявшись со стула, объявив жёстко:

— Всё! Простите, уважаемые хозяева, спасибо за угощение, но, сами понимаете, служба есть служба! Попрошу представить нам для проверки домовую книгу, паспорта и прочие документы, удостоверяющие личность всех находящихся в данный момент в помещении. А вас, — отчего-то смутившись, глянула она на близнецов, — как лиц призывного возраста, ещё и военные билеты. Или справки о том, что вы не являетесь военнообязанными и сняты с воинского учёта.

Еремей Горыныч, враз посерьёзнев, исчез куда-то — похоже, затребованные бумаги искать отправился.

Патрульные полицейские с видимым сожалением, загремев стульями, поднялись из-за стола, поправляя амуницию и прилаживая на грудь автоматы.

Вскоре домоправитель вернулся с толстенной домовой книгой, пачкой замусоленных паспортов с обмахрившимися краями, и ещё какими-то документами.

Мария быстренько прибрала обеденный стол, набросила чистую скатёрку.

Елизавета, с важным видом усевшись, принялась ворошить представленные документы. В домовой книге, в которую надлежит заносить всех граждан, временно или постоянно проживающих в данном помещении, сам чёрт мог бы ногу сломать.

Первые записи относились ещё к началу прошлого века, и содержали в себе несметное количество Мудровых и Ведуновых разного пола и возраста, обитавших когда-либо в усадьбе.

Они то появлялись, сменяя друг друга, имена, отчества и года рождения, вписанные перьевыми ручками, выцветшими чернилами, а то и химическим карандашом, на пожелтевших от времени, ломких страницах толстенного амбарного фолианта, переплетённого кожей вручную, то исчезали, оставляя неизменными только общие, родовые фамилии.

При этом обитатели усадьбы особой фантазией в именах, данных своим отпрыскам, не отличались.

Например, Василиса Митрофановна Ведунова была впервые зарегистрирована в домовой книге в 1923 году. В 1935 она выбыла по причине смерти в преклонных летах, а усадьбу унаследовала её родная сестра, Матрёна Митрофановна Мудрова. Которая, в свою очередь, почила в бозе в 1963 году. А на её месте возникла очередная родственница, племянница, которую по странному совпадению, опять звали Василисой Митрофановной Мудровой.

Еремеев Горынычей Елизавета насчитала троих, возникавших последовательно на страницах домовой книги в 1927, 1952, и 1983 годах.

Какие-то братья-двойняшки, тоже, кстати, как и сидевшие за столом по именам Семён с Соломоном и странным отчеством Кащеевичи, появились на страницах фолианта впервые в 1936 году. И более нигде не упоминались.

— Нас тогда аккурат в Красную армию призвали, — простодушно заявил один из присутствующих двойняшек. — А потом — то война, то по стройкам катались. Мы ж по плотницкому делу горазды… — но осёкся, прикусил язык под строгим взглядом Еремея Горыныча.

Какую-то Марию Еремеевну Мудрову как записали расплывшимся химическим карандашом в 1923 году, так больше и не упоминали ни разу.

А были ещё в числе зарегистрированных Яков Еремеевич, Ягода Митрофановна, оба Ведуновы, но у Лизы уже голова кругом пошла, разбираться в хитросплетениях родственных связей обитателей лесного имения.