Александр Филиппов - Сказка без чудес

Отставной чиновник, потягивая мелкими глотками шипучий, холодный до ломоты в зубах напиток, размышлял, косясь по сторонам, куда теперь податься, чем развлечь заскучавшего явно по окончанию кормёжки Потапыча.

«Стрелка» Якова затягивалась, и Дымокуров неуютно чувствовал себя в компании с медведем на открытой взорам прохожих площадке кафе.

Впрочем, горожане, озабоченные своими проблемами, которые плодит в несчётном числе проживание в мегаполисе, спешили мимо, не обращая внимания на странных посетителей блинной.

Как раз на этот час пришлось окончание рабочего дня, и трудовой, служивый люд, разом высыпав из своих фирм, кантор, предприятий и учреждений, густой толпой повалил по тротуарам, спеша по домам и разбегаясь по остановкам общественного транспорта.

Глеб Сергеевич вспомнил, как недавно совсем, всего-то год назад, после восемнадцати ноль-ноль шагал вот так же устало с чувством исполненного долга в толпе. И ему, конечно же, в голову не могло прийти, что наступит день, когда он с настоящим, совершенно диким, прямо из лесной чащи, медведем, в кафе за пластиковым столиком станет поедать блины, поглядывая тревожно на чёрный джип в отдалении. В котором его напарник, или как там, на фене, подельник? — с винтовочным обрезом подмышкой будет «вести базар», «тёрки» с бандитами.

«Невероятная глубина падения на самое социальное дно!» — подумал о себе Дымокуров. Впрочем, падения — для того Глеба Сергеевича, заслуженного пенсионера, каким был он ещё недавно. Обречённого на бесцельное, растительное существование в тихой, покойной, как гроб, квартирёшке. А сейчас, может быть, взлёта?!

От беспокойных мыслей отставного чиновника внезапно отвлёк пронзительный визг шин и вскрик официантки.

Обернувшись, он увидел, что прямо на тротуар, едва не врезавшись в столик, распугав прохожих, вылетел автомобиль канареечного цвета с открытым верхом.

Глеб Сергеевич не разбирался в иномарках. Понял лишь, что кабриолет этот был из невероятно дорогих, редких в их провинциальном городе, сверхскоростных и сверхмощных, стоимостью, наверное, в десятки миллионов рублей.

Из машины, беззаботно посмеиваясь, выпорхнули три парня, явных мажора. Из тех, кого Дымокуров называл про себя «дрищами» — худых, длинных, в обтягивающих, ярких одеждах.

Впрочем, вглядевшись, он понял, что собственно «дрищей» было только двое. Третьим пассажиром спорткара оказалась девушка — тоже длинноногая, вся какая-то вытянутая, тощая, как вставшая на дыбы коза. Разнившаяся со спутниками разве что наличием худосочного бюстика, угадывающегося под немыслимой расцветки кофточкой, да причёской — всклокоченными фиолетово-зелёными волосами, торчащими в растопырку по нынешней моде.

— Жрать хочу! — заявила та из «дрищей», что оказалась девицей, а её спутник махнул повелительно рукой официантке:

— Ну-ка, ты… Тащи сюда всё, что у вас тут пипл хавает. Да шустрее!

Официантка возразила несмело:

— Сначала уберите машину. У нас на машине нельзя…

— Нам можно, — бросил ей пренебрежительно «дрищ». И объявил попутчице: — Марго! Я покупаю эту забегаловку для тебя! — и официантке: — Заверни всё это, — кивнул он на здание, — вместе с поварами, официантами, всем, что там внутри находится, в один огромный блин, и на тарелочке мне принеси! Ха! Ха-ха! Ха! — а потом заорал: — Принеси быстро пожрать, дур-р-ра!

Обеспокоенный шумом, суетой, Потапыч заёрзал беспокойно на пластиковом стуле. Тот затрещал под ним угрожающе.

Официантка юркнула торопливо в помещение кафе — то ли решила выполнить, от греха подальше, заказ, то ли побежала начальству жаловаться, а мажоры всё не успокаивались никак.

Они, даже оставаясь на месте, дёргались, приплясывали, вихлялись, подпрыгивали пружинисто, будто где-то внутри их тщедушных тел работал, молотил неустанно микро-моторчик, вечный двигатель, питаемый каким-то источником неизвестной энергии. Хотя, если подумать, неиссякаемая вроде бы энергия эта с большой долей вероятности проистекала из бурных биохимических процессов в организме, вызванных препаратами типа «экстези».

Один из неугомонных «дрищей», тот, что собирался купить разом всю блинную, подскочил вдруг к девушке-аниматору, изображавшей цыплёнка, и принялся теребить её за костюм в том месте, откуда торчал поролоновый хвостик:

— Ну-ка, что там у нас, под пёрышками?

Подружка «дрища» скривилась презрительно:

— Фи, Гога! Ты у нас, оказывается, ещё и зоофил!

— Х-ха! — веселился тот «дрищ», что повыше. — Зоофил-педофил! Взрослых кур ему мало, на цыплят кидается!

Топтавшийся вблизи парень-аниматор, изображавший медведя, быстренько свинтил куда-то, подальше от приставучих клиентов, трусливо бросив на растерзание мажорам цыплёнка-напарницу.

И в этот момент тот, что был повыше ростом и «подрищее», что ли, оборотил свой взор на Глеба Сергеевича с Потапычем, шагнул к их столику.

Отставной чиновник увидел перед собой его пустые, водянистые глаза, с точечками суженых, словно дырки от гвоздей, зрачков.

— Ну, вы обдолбались в конец, — оттопырив капризно силиконовые губки, затянула плаксиво их разнопёрая, как попугай-какаду, подружка. — Ты-то куда, Дэн! На мужиков потянуло?

— А может, там, под шкурой медвежьей, тоже цыпочка прячется? — нацеливая свои проколотые бельма на Потапыча, предположил «дрищ». — Может, там, как в сказке, под лягушачьей шкуркой — царевна?!

— Э-э… прекрати сейчас же! — попытался урезонить его Глеб Сергеевич, встав на пути мажора. — Не вздумай, парень!

Да куда там! Тот, хоть и дрищ дрищом, а оказался на целую голову выше отставного чиновника, и легко отодвинул его, склонившись над явно удивлённым и заинтригованным всем происходящим Потапычем.

— Ну и шляпка у тебя, сестричка, — загулил мажор, протянув руку. — Дай поносить! А может ты — парень? Ну, тогда извини. Я не по этой части…

— По этой, по этой! — отвлёкшись от девушки-цыплёнка, радостно подхватил его приятель. — Познакомься, Миша! Перед тобою — мой друг, обитающий в городских джунглях. Дикий педрил-гомодрил!

— Ой, Дэн, — осенило подружку. — А давай с него этот костюм снимем. Ты оденешься, сядешь за руль, и мы будем в таком виде по городу рассекать. Прикольненько! Все гибэдэдэшники охренеют!

Тот, которого звали Дэн, панибратски хлопнул Потапыча по плечу.

И тут уж Глеб Сергеевич ничего поделать не мог. Напрасно он тянул изо всех сил за конец проводка, зажатый в ладони. С таким же успехом он мог попытаться остановить железнодорожный локомотив, удерживая его на верёвочке.

Медведь взъярился, рыкнул, вскочил на задние лапы так стремительно, что пластиковый стул под ним, взорвавшись будто, мелкими кусками разлетелся по сторонам, и отвесил мажору такую оплеуху, что тот покатился кубарем, разметав соседние столики. С громоподобным рёвом Потапыч обернул к застывшим в недоумении мажорам клыкастую слюнявую пасть.