Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте [сборник litres]

Раулинс в смятении стал искать признаки страданий на лице Мюллера. Он не заметил их прежде, не смог обнаружить и теперь. Но он, конечно, не знал, как Мюллер выглядел раньше. И Бордман, безусловно, гораздо лучше его считывал эмоции.

— Нелегко будет выманить его оттуда, — заметил Бордман. — Он не захочет пойти с нами. Но он нам нужен, Нед. Он очень нам нужен.

Мюллер, неторопливо шагая рядом с движущимся роботом, проговорил четко и неприветливо:

— У тебя есть тридцать секунд, чтобы сообщить, с какой целью ты прибыл. Или же тебе лучше развернуться и отправиться обратно туда, откуда пришел.

— Ты не будешь говорить с ним? — спросил Раулинс. — Он ведь уничтожит этого робота!

— Пусть уничтожает. — Бордман пожал плечами. — Пусть расшибет его в лепешку. Первый, кто обратится к нему, должен быть из плоти и крови и стоять перед ним лицом к лицу. Только так можно его убедить. Надо завоевать его уважение, Нед. Динамики робота с этой задачей не справятся.

— Десять секунд, — произнес Мюллер.

Он достал из кармана металлический, тускло блестящий шар размером с яблоко, снабженный маленьким квадратным отверстием. Раулинс никогда не видел ничего подобного. Возможно, какое-то инопланетное оружие, которое Мюллер нашел в этом городе, решил он. Мюллер резким движением поднял руку со своим таинственным шаром и направил отверстие прямо на голову робота.

Экран заволокла тьма.

— Похоже, мы потеряли еще одного робота!

Бордман кивнул:

— Да. Последнего робота, которого нам суждено было неизбежно потерять. Теперь начнутся потери в людях.

Это было неизбежно, и потому Бордман не особенно переживал из-за этого, не больше, чем из-за необходимости платить подоходный налог, или приближающейся старости, или неудобствах большей силы тяжести, чем та, к которой он привык. Налоги, старость и гравитация были извечными человеческими проблемами, хотя их действие и смягчил прогресс. Так же обстояло дело и со смертельным риском. Они потеряли десятки роботов и тем самым спасли жизни по крайней мере десяти людям; но теперь уже наверняка погибнут несколько человек. Бордман сожалел об этом, но недолго и неглубоко. Уже не одно десятилетие он просил людей рисковать своими жизнями, и многие из них умерли. Он и сам готов был рискнуть своей жизнью, в нужное время и по правильной причине.

Лабиринт со всей точностью был нанесен на карту, на которой был подробно размечен маршрут со всеми ловушками, и поэтому Бордман, посылая туда роботов, рассчитывал, что они с вероятностью в 95 % доберутся до зоны А целыми и невредимыми. Сможет ли по этому маршруту пройти человек с той же степенью безопасности, что и робот, было неизвестно. Компьютер будет нашептывать человеку указания для каждого шага по этой дороге, но эту информацию будет обрабатывать подверженный усталости и ошибкам человеческий мозг, у которого нет датчиков опасности и который не может реагировать так же быстро, как мозг робота, и в результате человек будет вести себя как-то иначе, а это может для него очень плохо кончиться. Поэтому данные, которые они собрали, нужно тщательно протестировать, прежде чем в лабиринт рискнут войти Бордман или Нед Раулинс.

Об этом позаботятся добровольцы.

Они знали, на что идут. Никто не собирался их уверять, что им не угрожает смерть. Бордман сказал им, что для блага человечества нужно добиться, чтобы Мюллер вышел из лабиринта по своей воле, и наиболее вероятно, что он это сделает только после разговора с глазу на глаз, а уговорить его могут только он, Чарльз Бордман, или Нед Раулинс, и поэтому они люди просто незаменимые, значит, другие должны проложить им дорогу. И эти парни предложили себя сами, понимая, что почти обречены. Каждый из них знал, что смерть нескольких первых может пойти ему на пользу. Неудача означает новую информацию о лабиринте; удачного же прохождения лабиринта на тот момент ни у кого не было.

Кинули жребий, кому идти первым.

Первым выпало идти лейтенанту по фамилии Берке, который выглядел довольно молодо и, скорее всего, действительно был молод, ибо военные редко подвергают себя омолаживанию, прежде чем дослуживаются до высоких чинов. Этот коренастый темноволосый смельчак вел себя так, как будто его жизнь стоила не дороже жизни стандартного робота, произведенного на борту корабля.

— Когда найду Мюллера, — он не сказал «если», — скажу ему, что я археолог. Так? И, кроме того, спрошу, не против ли он, чтобы его навестила пара моих коллег.

— Да, — согласился Бордман. — Но помни, что чем меньше ты будешь задевать в разговоре специфические археологические темы, тем меньше вызовешь подозрений.

Берке не имел никаких шансов дожить до встречи с Ричардом Мюллером, и все об этом знали. Но он весело, отчасти театрально, помахал рукой на прощание и вошел в лабиринт. Аппаратура в его рюкзаке соединяла его напрямую с мозгом корабля. С ее помощью он получал всю нужную информацию, и наблюдатели на борту могли видеть все, что с ним происходит.

Уверенно и спокойно он миновал страшные ловушки зоны H. Ему не хватало датчиков, позволявших роботам находить переворачивающиеся плиты в мостовой с ямами смерти под ними, излучатели энергии, схлопывающиеся двери и многие другие кошмары. Однако у него было кое-что иное, чего недоставало этим роботам: запас информации, собранной ценой гибели этих великолепных машин. Бордман на своем экране видел уже знакомые ему колоннады, пилоны, арки, мосты, останки роботов. В душе подгоняя Берке, он знал, что в один из ближайших дней ему самому предстоит отправиться туда. Бордман задумался, насколько ценна для Берке его собственная жизнь.

На путь от зоны H до зоны G потребовалось около сорока минут. Преодолев его, Барке не проявил никакой радости, сообщая, что достиг прохода. Все знали, что зона G не менее опасна, чем H. Но пока что указания компьютера срабатывали хорошо. Берке исполнял своеобразный балет, проходя через препятствия: столько-то шагов, теперь прыжок, теперь бок, а сейчас перешагнуть какую-то коварную полосу под ногами. Он отлично держался. Но компьютер не мог предостеречь его от небольшого зубастого зверя, притаившегося на позолоченном выступе на стене в сорока метрах от прохода в зону G.

Опасность случайная, непредвиденная. А все знания Барке об этой зоне основывались лишь на прошлых попытках, осуществлявшихся роботами.

Этот зверь был не больше крупного кота, он обладал длинными клыками и жуткими когтями. Контрольный аппарат в ранце Берке заметил его прыжок, но слишком поздно. Прежде чем Берке, уже предупрежденный, в полуобороте выхватил оружие, зверь прыгнул ему на плечи и подобрался к его горлу.

Пасть открылась удивительно широко. Глаз компьютера передал ее строение во всех анатомических подробностях. Эту картину Бордман предпочел бы не видеть. Ряд острых, как иглы, клыков, за ними, в глубине, еще два ряда не менее острых, возможно, служащих для того, чтобы надежнее вцепиться в горло жертвы, а может быть, просто запасных на тот случай, если наружные сломаются. Это производило впечатление леса из острейших клыков. Через мгновение челюсти сомкнулись.