Роберт Силверберг - И рушатся стены [сборник]

Для этого было все тщательно разработано. Центральный кульминационный момент пьесы возник после часы игры, примерно за четыре минуты до центральной вставки рекламы, которая разорвала его пополам. Общая идеи была такова, что внимание зрителей будет все еще сосредоточено на экранах, когда уже пойдет реклама.

Эмори хмуро глядел, как единственный настоящий актер произносил свой текст с подлинным чувством, а в ответ ему торопливо, отрывисто подавали встречные реплики, которые отодвигали его игру на задний план. Эмори остановил это и стал разбирать диалоги. В результате все равно еще было далеко до симфонического воздействия голосов, но стало хотя бы немного удобоваримо. А разницы никто не заметит.

Это вообще было главная его мысль: разницы никто не заметит. Пиплы все схавают .

Заказчика интересует только коммерческий успех, драматурга вообще ничего не интересует, кроме наличных, а зрители, — да прости их Господи! — некритически принимают все, что угодно, были бы только цвета ясны и свежи, а сенсорные эффекты чередовались достаточно быстро. Никто, обладающий вкусом и разборчивостью, не станет смотреть ни один коммерческий видеофильм в благословенном 2021 году.

Постановка достигла кульминационного момента, а далее потянулась медленно и лениво, психологически подготавливая зрителя к финалу. Эмори даже не стал пытаться что-то исправить в этом месте. Он расслабился, позволяя актерам делать все, что им хочется. Если он не сделает постановку яркой и интересной, то может лишиться работы, если при просмотре продукта заказчика Рейтинг Интенсивности понизится из-за этого на три пункта на следующей неделе.

Последняя сцена первого действия показалась слабой и Эмори сделал десятиминутный перерыв. Сойдя со своего возвышения, он огляделся и увидел зрителей, вошедших с дальнего конца студии: Кавану, главу сценарного отдела, Ван Грабена, вице-президента редакции, отвечающего за драматические представления, и еще нескольких человек, включая пухленького коротышку в клетчатой рубашке и сверкающих красных брюках, в котором Эмори признал представителя Заказчика. Он подошел к ним.

— Ну, как, господа? Какое у вас мнение?

— Блестяще, Джон, просто блестяще, — немедленно сказал Ван Грабен. — Это пьеса действительно захватила меня. Когда Лоис произнесла это свое: «Давай, останемся просто друзьями... навсегда, Мартин», я прямо-таки задрожал, Джон. Я действительно задрожал!

— Рад, что вам понравилось, — сказал Эмори, он тоже задрожал от этой реплики, но совершенно по другой причине. — Но давайте же отдадим должное Дэйву и великолепной работе его отдела сценариев.

Такие разговоры даются мне легко, неприязненно подумал при этом он. Я должен был стать актером, а не режиссером .

Дэйв Кавана был невысоким, крепко сложенным, напряженным человеком с коротко стриженными черными волосами и грубым, покрытым прыщами лицом. Он холодно улыбнулся.

— Я должен буду передать ваши слова парням из моего отдела, Джон. Но вы — единственный человек во всей этой студии, который действительно отвечает за все. Чуть ли не десяток человек работало над сценарием, который сейчас вы воплощаете на экране. — Его голос понизился до конфиденциального шепота. — Могу вам сказать, что мы работали как волы. Какого же мерзкого типа написал этот Норрис!

— Ноерс, — машинально поправил его Эмори.

Он почувствовал, что его тошнит. Десять тысяч в неделю, механически подумал он. Вот и все, что держит меня здесь. Я продаю свою душу, но только если получаю за нее чертовски хорошую цену .

Грабен, вице-президент редакции, тепло улыбнулся представителю Заказчика.

— Мы еще не слышали ваше мнение, мистер Джаберсон. Надеюсь, вы наслаждались этой пьесой, хи-хи?

— Мне понравилось, — просто сказал Джаберсон.

Мне понравилось. Вот и все поздравления, подумал Эмори.

— А теперь простите меня, — сказал он. — Сейчас начнется второй акт.

Второй акт тянулся еще медленнее. Эмори так и не решился сократить его. Он пытался как можно лучше проработать сценарий для нетребовательных зрителей. Это был единственный способ сохранить остатки самоуважения, удержаться от того, чтобы полностью соскользнуть в навоз коммерциализации, что было американским развлечением в разнообразных средствах массовой информации. Интересно, подумал он, а каковы эти развлечения в других странах мира?

Вероятно, почти такие же, пришло ему в голову. Люди ведь везде почти одинаковые, несмотря на искусственные политические барьеры, которыми любая властная сфера отгораживается от остальных. И Телевидео СССР или в Объединенной Империи Латинской Америки, или в Восточной Народной Республике, вероятно, имеет очень много общего с нашим .

Он вел своих актеров через пьесу, удовлетворяясь хотя бы тем, если они понимали одно его слово из десяти, и наконец все было закончено. Он дал знак техникам, что закончил. И беспощадные огни, сосредоточившиеся на актерах, полупритухли и смягчились.

— Вы все отлично поработали, — заставил себя сказать Эмори. — Мы утроим наши рейтинги. Вы все таланты. Станиславский гордился бы вами.

Он смахнул пот со лба, аккуратно сложил сценарий и бросил его на красную ткань режиссерского кресла. Теперь пусть им займутся уборщицы. Он покончил с «Дымкой желания». Завтра вечером спектакль выйдет на зрителей, испорченный и сырой, как всегда, и зрителям он понравится, а критики будут приветствовать его, Эмори, как самого великого режиссера эпохи, а Заказчик и рекламное агентство посчитают свои денежки и тоже будут радоваться. А в четверг будет уже новый сценарий, судя по намекам Каваны из сценарного отдела, полный восторженных примечаний на полях от разных вице-президентов и прочего начальства, которые, как всегда боялся Эмори, запросто могли бы упустить суть пьесы...

Камеры исчезли в своих тайных убежищах, персонал бросился к раздевалкам. Эмори посмотрел на часы. Ого, уже девять часов пять минут вечера! Через час он должен быть у Теда Беккета, среди настоящих людей. Людей, которые разделяли его отвращение к средствам массовой информации, хотя некоторые из них, как и он, были двуличными и могли зарабатывать большие деньги на видео, а тошнить их будет потом, тайком, после работы.

Небольшая группа в дальней части студии уже ушла. Эмори был свободен хотя бы от нее. Он вспомнил, что как-то раз Ван Грабен пригласил его выпить пива после репетиции и он чуть было не сболтнул: «Простите, Ван, я занят. Я хочу посетить ведущего подрывную деятельность Теда Беккета, который показывает сегодня вечером авангардистские фильмы. Мы собиремся там, будем сидеть и бездельничать, проклиная вас и всю вашу грязную породу».