Здравко Сребров - Роман одного открытия

В аудитории царила напряженная тишина.

Все как будто затаили дыхание — очевидно общее чувство, общий аффект объединил разношерстную публику, приковывал внимание в кафедре, с которой спокойно, внушительно разносился голос молодого ученого.

— Если действие гормонов, — Белинов теперь явно говорил о том, что особенно его волновало, — искусственно введенных в истощенный организм какого-нибудь лорда или леди, может быть безвредным и стимулирующим, то старость, наступившая вследствие изношенности всех органов, уступит ли вновь место расточительной молодости без страха капитуляции, под действием впрыснутых в кровь и лимфу гормонов или вшитых в увядшее тело свежих обезьяньих желез? Мы не знаем пределов старости — наша земля носит столетних старцев, пьющих росу с наших гор… Молодость очевидно может быть более продолжительной… и в Париже, и в Лондоне… Это к нам не относится. Нас интересует совсем другое…

Глубокая складка прорезала переносицу Белинова. Он подошел вплотную к вопросу, который горячил его мозг.

— Мы не очень-то сочувствуем старческому эгоизму западных народов, которые за счет желез своих колониальных обезьян желают вернуть себе право на молодость. Наша новая наука приходит к другим выводам. Энергия молодости не покупается деньгами тех, кто уже берет от жизни, ничего не давая ей взамен… К другим вершинам несется мысль наших народов. Они ищут гения науки для повышения творческой энергии, для того, чтобы обратиться к интенсивной и плодотворной жизни, угнетаемые бременем угасающей эгоистической старости…

Тут Белинов снова остановился, взволнованно оглядел аудиторию и тихим голосом, словно исходящим из глубины души, заставившим замереть всю аудиторию, прошептал:

— Я постиг. Мне удалось решить труднейшую и единственную в своем роде задачу. Средствами химического синтеза я получил новый гормон… Новую комбинацию гормонов. Новый биосок, которому дал условное название УТОПИН… Название не указывает на состав и биохимические качества, а на идею, заложенную в его открытие. Серия впрыскиваний утопина, под контролем физиологов, медиков, психологов, молодым организмам, вызывает к жизни новые качества, новые дарования, превращает обыкновенного, но здорового молодого человека в плодовитого, одаренного, полезного члена общества…

Молодой ученый замолчал — он заметил промелькнувшие по лицам ученых и профессоров, публики из первых рядов, скептические улыбочки, но видел и теплый блеск в глазах молодежи с последних скамеек. Он почувствовал, что молодежь с ним и за него и уверенно продолжал:

— Утопин действует настолько эффективно на высшую нервную систему человека, что и самый простой пастух с гор, каменщик или мальчик из лавки может неожиданно, как по мановению волшебного жезла, стать мировой знаменитостью. Просто как в сказках. Выпив волшебного зелья, герой начинает понимать язык птиц, тайну всех вещей. Так подвергнутый действию утопина он просыпается в одно прекрасное утро, неожиданно для самого себя, одаренный исключительным талантом!..

Теперь уже Асен Белинов перешел к доказательству того, что эта многовековая духовная сила, лежащая в основе культурного развития, является результатом особенной комбинации внутренней секреции с работой нервной системы, получившейся, может быть, постепенно путем бесконечной вереницы человеческих эволюций или проявившейся внезапно после продолжительного количественного накопления в мутации.

То, что превращает науку из чисто описательной и аналитической дисциплины в действенного вершителя личной и коллективной судьбы, что превращает знание в дело, что предоставляет научные познания в помощь развитию и изменениям человеческой личности, уже является достоянием научного опыта.

— Мы идем ко все большей и большей свободе и независимости от строгих и медленно действующих природных сил, от так называемых законов необходимости, которые предопределяют судьбу человека от колыбели до гробовой доски — обреченность, впитанную еще с молоком матери. Наука ломает границы необходимости и кладет конец любой обреченности и судьбе. Она толкает гигантскими скачками личность и общество к новым горизонтам. Те люди, которые пугаются перемен, — внезапно повысил голос Асен Белинов, — с трудом поймут: и человек, и общество быстро идут к новым формам, более гармоничным и целостным! Мы больше не намерены ждать, — в глубоком волнении проговорил молодой ученый, — мы больше не будем ждать капризного и медлительного хода естественной эволюции, затяжного накопления в первичной клетке скрытой энергии, которая расцветет через сто тысяч лет и тысячи поколений! У нас уже есть блестящая капля истины — УТОПИН… Новая ветвь физиологии — эндокринология, совершает переворот в научном мышлении при разгадывании тайн самого сложного и чудесного организма — человека. Вот тут… — и Белинов вдохновенно поднял руку с маленькой блестящей ампулой, — вот та капля истины, о ней мечтали когда-то алхимики и великие поэты… Биосок утопин… Я его получил после продолжительных наблюдений над секреторной деятельностью человеческих эндокринных желез в связи с деятельностью высшей нервной системы. Несколько последовательных впрыскивании превращают здорового молодого человека в создателя новых миров… Таинственный язык животных и птиц, говор и песня природы, самое сокровенное ее содержание, понятны ему. Загадочная связь между человеком и природой установлена. Человек делается проводником внутренних творческих сил природы — он черпает полными пригоршнями из глубокого источника красоты и познания… Поэт, художник, мудрец, вдохновенный социальный мыслитель, пророк… — Мы не знаем с каких источников человеческого гения будут сорваны печати…

Асен Белинов снова сделал паузу.

Одно несомненно: гормон утопин беспредельно стимулирует творческие дарования человека.

Аудитория затаила дыхание, покоренная напряженным и странным докладом. Шарлатан или волшебник? Новый гений науки или умалишенный?

Пламенные слова опьяняли молодежь, как крепкое вино.

Все напряженно слушали. Все ли понимали? Все ли принимали? Может быть нет. Но большинство чувствовало, что среди них появилось нечто огромное и сильное, всеобъятное, которое их несет, поднимает к новым небесам. В громадное большинство, может быть, уже проникала внутренняя сила, мелодия какой-то новой, неугасимой истины.

Что именно говорил Белинов, что было правда, а что парадокс — кажется у всех, даже у скептиков, обыденное, критическое мышление было побеждено глубоким светом, вытекавшим толчками и растапливающим все сомнения и недоумения.

Особенно молодые люди чувствовали, что растут в новой вере. Вера в чудо, которое превышает обыкновенный стиль жизни. Чудо радостное, обещающее что-то другое, что-то большее, несущее свет, надежду в мрачный, нерадостный день человека…