Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

— Мы снижаемся, —передал он сущности острова Перник.

— Жду вашего прибытия, —откликнулся остров.

Сродственная связь звучала в сознании отчетливо и громко. Несмотря на энергистические вихри, бушующие вокруг него, биотехустройство работало почти безукоризненно. Данное обстоятельство и стало одной из причин, по которой они выбрали именно эту планету.

Из кормовой части космоплана на мгновение вырвалось пламя маневровых реактивных двигателей, и Льюиса сильно прижало к спинке кресла. Над головой раздался раздражающе громкий вой самопроизвольно включившегося вентилятора системы кондиционирования. Его пальцы крепче сжали мягкие подлокотники.

Вальтер Харман утверждал, что служил пилотом космоплана еще в 2280-х годах во флоте Кулу. А поскольку в космосе побывали всего трое из них, право Вальтера вести космоплан никто не оспаривал. Тело, в котором он теперь находился, прежде принадлежало члену экипажа «Йаку», и Льюис позаимствовал его сразу, как только вошел на борт космического корабля. Это тело было снабжено нейронанониками, что, в отличие от биотехустройств, оказалось практически бесполезно из-за энергистических вихрей, сопровождавших овладение чужим телом. Поэтому Вальтер Харман активировал ручное управление космоплана, выведенное на эргономический джойстик на пульте перед креслом пилота. Стойка проектора показывала траектории полета и снижения и информацию обо всех системах, а при передаче любой команды сразу же обновляла графику.

Космоплан повернул, и перед Льюисом появился участок планеты. Они летели почти точно над терминатором в направлении теневой зоны.

Ночь всегда являлась для них лучшим временем, она лишала смертных людей всех преимуществ и увеличивала мощь тех, кто вселялся в их тела. Темнота была как-то ближе их природе.

Сопротивление верхних слоев атмосферы вызвало легкую вибрацию. Вальтер Харман изменил наклон судна и на несколько градусов сдвинул крылья, заходя на пологую кривую спуска к поверхности.

На дозвуковую скорость они перешли еще в темноте. Впереди у горизонта Льюис заметил разливающийся полукругом свет.

— Снижение идет в заданном направлении, — проинформировала их сущность острова по коротковолновому каналу. — Прошу приземляться на восемнадцатой площадке.

На экране появился красно-желтый вектор.

— Принято, Перник, — ответил Вальтер Харман.

В голове Льюиса развернулось трехмерное изображение острова, гораздо более отчетливое, чем порнографические голограммы, которыми он торговал в Мессопии. Он без труда определил, где находится восемнадцатая площадка. В голове пронеслись тревожные мысли, которые он постарался не допустить в сродственную связь и скрыть от сущности острова. Это эденистское сообщество работало так слаженно, что он начал опасаться, не замахнулись ли они на то, что им не по зубам.

Сущность острова без возражений приняла его легенду о семейном бизнесе на Джоспуле, который он якобы представлял. Не все эденисты использовали космоястребов в грузовых перевозках, для этого просто не хватило бы биотехкораблей.

Льюис изучил ментальную проекцию острова. Восемнадцатая площадка находилась у самого берега, неподалеку от плавучих причалов. Там должно быть много механизмов. Он легко справится.

Почти полностью заросший мхом двухкилометровый диск острова на фоне фосфоресцирующего океана казался черной дырой. Желтоватый свет был заметен лишь в немногих окнах жилых башен, да еще прожектора освещали причалы по всей длине. По местному времени было четыре часа утра, и большинство жителей еще спали. Вальтер Харман посадил космоплан на восемнадцатую площадку, почти не качнув машину.

— Добро пожаловать на Перник, —прозвучало официальное приветствие острова.

— Благодарю, —ответил Льюис.

— Ейск уже на подходе. Его семья владеет одним из самых крупных рыболовецких хозяйств. Он сможет удовлетворить ваши запросы.

— Отлично, —сказал Льюис. — Спасибо, что так быстро приняли нас. Я провел на этом адамистском корабле несколько недель и чуть не заработал приступ клаустрофобии.

— Понимаю.

Льюис не совсем был в этом уверен, но в мыслях сущности острова как будто прозвучало мягкое замешательство. Хотя теперь все равно уже поздно. Они на поверхности. Нарастающее волнение ускоряло бег крови в его теле. Ему предстояло сыграть важнейшую роль в плане.

Из-за перепадов напряжения крышка люка немного подергалась, но затем отошла в сторону. Льюис спустился по алюминиевым ступеням трапа.

По полиповой дорожке к восемнадцатой площадке уже шагал Ейск. Ряды электрофосфоресцирующих клеток, окружающие посадочную площадку, заливали космоплан ярким светом, а за ее пределами Льюис почти ничего не видел. Лишь с одной стороны на фоне неба вырисовывался узкий черный силуэт жилой башни, а с противоположной стороны от космоплана был слышен плеск волн.

— Займи его, — приказал Льюис пилоту, спустившемуся следом.

— Без проблем. У меня наберется не меньше тысячи самых дурацких вопросов. Меня ведь уже не было в живых, когда Атлантиду открыли для заселения.

Льюис спустился на площадку и замер — вот он, решающий момент. Во время полета он в значительной степени изменил черты лица из-за старого журналиста, доставившего ему несколько неприятных мгновений. И теперь ждал, не закричит ли на весь остров, поднимая тревогу, приближающийся эденист.

Ейск слегка поклонился и направил Льюису свой код идентификации, а потом вежливо подождал ответной любезности.

Льюис не сделал ничего подобного. Он просто не знал об этом. Единственный имеющийся у него источник сведений о культуре эденистов был для него недоступен.

Где-то в глубине мозга скрывалась личность, душа, которая до него жила в этом теле. Пленник, застигнутый врасплох мысленными узами Льюиса.

Подобные пленники имелись у всех вселившихся в чужие тела. Они представлялись им крошечными человечками, заключенными в изолирующие прозрачные сферы. Человечки просили и умоляли выпустить их, вернуть тело, и эти слабые голоса наполняли сознание комариным писком. Захватчики использовали их, соблазняя проблесками реальности и требуя взамен информацию, и таким образом узнавали, как вписаться в современное, чуждое для них общество.

Но в сознании Льюиса застыл сгусток плотной тьмы. Он никогда не рассказывал об этом, поскольку спутники частенько хвалились друг перед другом своими способами контролировать пленников, а он просто отмалчивался. Душа, чье тело он узурпировал, придя в этот мир, ни о чем не просила и ничем не угрожала ему. Льюис знал о ее присутствии, чувствовал, хоть и поверхностно, холодные и тяжелые мысли, полные устрашающей решимости. Душа выжидала. Это немного пугало его. Льюис вел себя в чужом теле точно так же, как вел себя на улицах Мессопии — будто местный король, и ничуть не сомневался в своей безнаказанности. А теперь первые трещинки сомнений, появившиеся в броне его самоуверенности, начали быстро умножаться. Узурпированная личность была намного сильнее его; сам он никогда бы не выдержал подобной изоляции от всех ощущений, тем более зная, что они доступны. Что же это за личность?