Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

Льюис Синклер не сомневался, что труп Латона неподвижно лежит под стрелой крана. А проверить это он не удосужился. Остров Перник оказался огромным, намного больше, чем Льюис себе представлял; таким, как он, вообще постичь все это было непросто. Он рассылал по сродственной связи свои нездоровые фантазии, вторгаясь в сновидения дремлющих людей, заставляя их открывать сознание безумному страху, чтобы в них могли проникнуть очередные души, дожидающиеся новых тел. Это поглощало все его внимание. Он игнорировал утомительные мелкие детали биотехов: автономное функционирование органов, системы наблюдения, которыми пользовалась совокупность, и движения мускульных мембран. Он стремился к единственной цели — уничтожению оставшихся эденистов — и полностью сосредоточил на нем все свои силы.

Клетки полипа в результате энергистического насилия запылали розовым светом. В безлунном мраке ночной Атлантиды остров Перник мерцал раскаленным рубином, испуская в глубину океана светящиеся лучи, привлекающие любопытных рыб. Внимательный наблюдатель, пролетая над ним, мог бы заметить в окнах жилых башен пульсирующие голубые вспышки, словно внутри метались стрелы молний.

Из арочных входов жилых башен, стоящих на границе парковой зоны, раздавались протяжные вопли. Достигая берега, они сливались в почти что мелодичный хор и вторили жалобному плеску волн, бьющихся о край полипа.

Повсюду метались неумолчно гомонящие домошимпы. Атака Льюиса на совокупность стерла контролирующие слуг-биотехов программы, и их сменили долго подавляемые стадные обезьяньи инстинкты. Вмиг одичавшие животные вступали в яростные схватки друг с другом и разбегались по самым темным уголкам парка.

Оставшиеся псевдоразумные сервиторы, все восемнадцать видов, необходимые для обслуживания статических органов острова, либо неподвижно замирали, либо снова и снова выполняли последнее данное им задание.

Среди этого хаоса никем не замеченный труп Латона постепенно разлагался, быстро превращаясь в протоплазменную жижу.

Биотехники эденистов, исследовавшие останки Джантрита, назвали средство, которым Латон изменил структуру биотопа, протеическим вирусом. На самом деле это был не просто вирус. Один из ученых, описывая процесс, воспользовался термином «органические молекулы, программируемые сродственной связью».

Глубоко встревоженный этой технологией и возможностями ее применения Юпитерианский банк предпочел не делиться информацией. При его содействии после окончания исследований был запущен проект по поиску методов защиты существующих биотопов от субнанонического оружия и возможности привития иммунитета будущим биотопам (и людям). В последующие сорок лет в этой работе был отмечен довольно медленный, но удовлетворительный прогресс.

В то же время втайне от эденистов Латон на Лалонде усовершенствовал свой процесс и добился значительного успеха.

В пассивном состоянии обновленные протеические вирусы маскировались под инертные органеллы внутри клетки тела — будь то печень, кровяные тельца, мышцы или волосы. А когда последняя команда по сродственной связи их активировала, органеллы выбрасывали партию плазмидов (небольших искусственно синтезированных петель ДНК) и значительное количество транскрипционных факторов — вспомогательных белков, способных включать или отключать определенные гены. После внедрения плазмидов в клеточную ДНК начинался митоз, процесс непрямого деления клеток, вызывающий их размножение. Вспомогательные белки полностью отключали ДНК человека, а также целые серии новых плазмидов, оставляя только один тип, определяющий функции новых клеток. Таким образом осуществлялась радикальная мутация. Сотни тысяч клеток Латона погибли, еще миллионы были уничтожены в процессе запущенного митоза, но более половины успешно расщепились, превращаясь в особые половые клетки с двойным набором хромосом.

Они красноватой слизью растекались с его рук, ног и с ворота корабельного комбинезона, просачивались мимо неподдающихся скоплений мертвых клеток, сохранявших первоначальный вид: сердцевин окоченевших органов, узких ребер, резинистых узлов вен. Распространяясь по полипу, они сквозь микроскопические трещины просачивались вглубь, устремляясь к нейронному слою, лежащему на глубине четырех метров. Их проход облегчали питающие капилляры и нервные волокна Перника.

Спустя четыре часа, когда над обреченным островом разгорался рассвет, б о льшая часть половых клеток достигла нейронного слоя. Вторая стадия действия протеического вируса сильно отличалась от первой. Половые клетки проникали сквозь мембраны нейронов и выпускали особый плазмид, предназначенный для конкретной цели (у Латона их имелось четыре сотни на выбор). Одновременно с плазмидом выделялся и активирующий белок.

В результате митоза появлялись нейронные клетки, почти идентичные тем, которые им предстояло заменить. Запущенный репродукционный цикл продолжался безостановочно. Новые клетки со все возрастающей скоростью заменяли старые. Цепная реакция мягкой модификации началась с берега острова. Продолжалась она довольно долго.

Адмирал Колхаммер почти не ошибся, утверждая, что «Тайм Юниверс» опередит эденистов в стремлении проинформировать Конфедерацию о возвращении Латона. Несколько десятков звездных систем услышали эту новость из трансляций именно этой компании. Правительства, не имеющие информации, которой обладала новостная компания, оказались в неловком положении. Однако вскоре космоястребы доставили дипломатические флек-диски от адмирала Александровича и президента Ассамблеи Конфедерации, разъяснившие положение дел.

Вполне естественно, что общественное внимание прежде всего сосредоточилось на Латоне: прошлая угроза возникла вновь, как дьявольский феникс. Все хотели знать, что сделано для его поимки и уничтожения, и в результате поднялась неимоверная шумиха.

Президентам, королям и диктаторам пришлось опубликовать заявления, в которых они заверяли своих встревоженных подданных, что на поиски Латона брошены все имеющиеся резервы.

Предполагаемое зомбирование людей на Лалонде привлекало меньше внимания. Грэм Николсон не сделал акцента на этой проблеме, и информация осталась на уровне слухов. Вскоре научные обозреватели засомневались в целесообразности зомбирования целого колониального мира. И встал вопрос о том, что же на самом деле произошло в бассейне Кволлхейма. Появление Латона затуманивало им разум не меньше, чем всем остальным. Латон жил на Лалонде, следовательно, все проблемы Лалонда возникли из-за него. Что и требовалось доказать.