Грег Иган - Останови мое падение

Тактика, похоже, оказалась действенной, и Сэм решил придерживаться одной и то же темы в течение нескольких следующих дней, однако объяснить всю криптографию, не жертвуя остальным, было попросту невозможно. Но как только он решил, что, наконец, исчерпал тему, как «Воры времени» вывалили на него очередную гору видеоматериала.

Дав слабину, Сэм продемонстрировал фрагменты своих роликов. Биохакеры, судя по всему, уже в течение нескольких месяцев испытывали свою продукцию на макаках; они выложили несколько тысяч часов видеозаписей, доказывающих, что в их распоряжении имелся и ответственный за синдром агент, и действенное лекарство. На каждом кадре позади клеток располагался блок экранов, демонстрирующих прямой эфир международных новостных каналов, и имелся снабженный временной отметкой хэш-код предыдущего сегмента в общей видеопоследовательности — это, по-видимому, доказывало, что фон не был простой записью. Ведь противном случае интервал между исходной трансляцией и временными отметками оказывался крайне мал, а значит, если изображения животных были добавлены при помощи компьютерной графики, их, скорее всего, пришлось бы генерировать практически в реальном времени — что большинство экспертов считали маловероятным. Если же видеозапись была настоящей, то согласно команде биологов, которым хватило терпения просмотреть куда больше отснятого материала, чем Сэму, макаки входили в состояние плавающего сна в начале эксперимента, а затем, спустя три месяца, скачкообразно возвращались к нормальным циркадным ритмам.

— Может быть, они установили мозговые имплантаты еще до начала эксперимента — раньше, чем включились камеры, — предположила Анжела.

— Не исключено, — признал Сэм. Потенциальная лазейка оставалась всегда; макаки жили слишком долго, чтобы эксперимент можно было растянуть на весь период вплоть до их детства, а существа с меньшей продолжительностью жизни, вроде мышей, слишком сильно отличались от людей в плане биологии циркадных ритмов.

— Два года назад этой технологии ведь еще не существовало, верно? — сказал Эхсан.

— Насколько нам известно, — заметила Анжела.

— Да, но сколько разных изобретений уже приписали этим гениям? — возразил Эхсан. — Имплантаты на слуху, потому что сейчас их покупает каждый миллионер…, но я более, чем уверен, что эти люди ни о чем подобном даже не думали.

— Да забудь ты об имплантатах, — перебила ее Нора. — Они могли выдрессировать обезьян, чтобы те засыпали и просыпались в ответ на какой угодно стимул — звук, которого мы не слышим, или запах. Они запросто могут дергать за ниточки, которых никто не видит.

Сэм не стал препятствовать дискуссии, вмешиваясь лишь для того, чтобы удержать ее в цивилизованном русле. Жизни этих детей висели на волоске; он не мог просто запретить им касаться этой темы и потребовать вернуться к контрольной.

Высадив друзей Эммы на обратном пути, Сэм спросил, есть ли у нее вопросы насчет «Воров времени». Он как мог объяснил ей, почему на их слова повелось большинство людей, но не был уверен, что Эмма действительно во всем разобралась. — Если ты чего-то не понимаешь, я могу попытаться объяснить это более понятным языком.

— Меня все это не волнует, — ответила она. — Я просто надеюсь, что платить им никто не станет — иначе это все равно что выбросить деньги на ветер.

Сэм продолжал следить за дорогой. — Разве вернуть все на круги своя — это напрасная трата денег? Неужели тебе не хочется чаще видеться с мамой?

— Она же никуда не делась. Мы по-прежнему видимся. Ей вовсе не обязательно каждый день держать меня за руку.

Сэм постарался скрыть свое разочарование. Он хотел, чтобы его дочь была сильной — хотел, чтобы она приспособилась к новым условиям. Ее слова не говорили о холодности в отношениях с Лорой; просто такова была реальность, к которой она со временем привыкла — с тем же успехом они могли бы жить на разных планетах, которые время от времени сближались лишь на короткий срок.

В большинстве домов дальше по улице горел свет. Сейчас, в четыре часа утра, поток машин был едва ли меньше, чем во время поездки вчерашним вечером. И если это больше не казалось странным даже ему, то человек, проживший в таком режиме последнюю четверть своей жизни, должен был и подавно видеть в происходящем естественный порядок вещей.

— Что будет с деньгами, я не знаю, — произнес он. Предложение на триллион долларов вымогателям удалось обставить в свете выгодной сделки, что непременно должно было вывести из равновесия всех биохимиков, которые денно и нощно трудились над решением проблемы, располагая лишь малой долей заявленной суммы. — Но интуиция подсказывает мне, что в скором времени на наших лицах снова заиграет солнечный свет.

Какое-то время Эмма просто молчала, и Сэм уже было подумал, что она решила оставить эту тему в стороне. Но на подъезде к дому она вдруг сказала: «Внутри меня уже есть Солнце. А то, что в небе, больше не имеет значения».

Спустя три недели после появления требований о выкупе, группа неврологов, биохимиков и клеточных биологов из семнадцати стран объявили о создании собственного лекарства. Новость могла оказаться всего лишь прикрытием для подкупа хакеров, но Сэма это не заботило; выдаст ли Нобелевский комитет медали этим исследователям, объявив их спасителями человечества, или же какой-нибудь пытливый журналист разоблачит в их работе тайно выкупленный правительством рецепт — на работоспособность антидота это никоим образом не повлияет.

Выход нового синтетического задатчика ритма на рынок, однако же, постоянно откладывался. Безопасность препарата требовала проверки, и в первую очередь, на животных; предыдущие эксперименты на макаках признания так и не получили, да и самому Сэму не хотелось, чтобы подношение «Воров времени» слепо воспринималось как своеобразное проявление добросердечности. После этого оставалось решить вопрос с производством достаточных объемов вещества, которым нужно было снабдить пятую часть всего населения планеты в расчете по несколько миллиграмм в день.

После каждой задержки старые мошенники с новой силой принимались бомбардировать его почтовый ящик, предлагая добытые на черном рынке аналоги непроверенного лекарства. Но он не терял терпения; Сэм был уверен: пока на горизонте маячит перспектива исцеления, он сумеет продержаться еще один год — как продержался и предыдущие два. Он научился ценить быстротечную, упоительную «весну», когда просыпался вместе с Солнцем, и Лора будто бы выходила из спячки, чтобы, наконец, разделить с ним постель и провести два-три раза в день за совместной трапезой. А когда она ускользала, и Сэм, преодолевая утреннюю жару, оказывался невольно втянут в очередной сезон обрывочных снов, он говорил самому себе: «Это последний раз. Еще один раз я смогу пережить что угодно».