Грег Иган - Останови мое падение

Но даже объекты на переднем плане казались более отдаленными, чем обычно: по оценкам Габриэллы все цефеиды находились на расстоянии не меньше пятидесяти тысяч световых лет. Все прочие звезды, насколько можно было судить, располагались еще дальше. Если сейчас они видели перед собой фрагмент Млечного Пути, то вполне могли наблюдать его откуда-то извне.

Вот только откуда именно? Если оба диска неслись сквозь пространство по параллельным траекториям, то что заставило эти траектории разойтись?

Фатима представила цилиндрический след, оставленный дисками в пространстве-времени. Она мысленно передвигала их из стороны в сторону, пытаясь вообразить идеальную конфигурацию — именно ту, которую бы выбрала природа, будучи не в состоянии выбрать что-то другое. Располагались ли они рядом, двигаясь с одной и той же скоростью? Или один диск следовал за другим, обреченный на вечную игру в догонялки?

Вопрос о выборе оси вращения, которое, как ей казалось, должно было соотнести поверхности двух дисков, не сводился к какому-то конкретному ответу или естественному решению — потому что никакого вращения не было. Но может быть, она ошиблась, решив, что эта догадка привела ее к совершенно иной проблеме. Возможно, ответ на этот вопрос был таким же, как раньше.

Вернувшись в свой кабинет, она принялась собирать необходимые программы. Большая часть нужных ей модулей уже была написана другими людьми; Фатиме оставалось лишь сопрячь их друг с другом. Одна из таких программ сканировала звездные каталоги, полученные со спутников Hipparcos и Gaia, в поисках последних данных об измерениях текущих координат и собственного движения. Другая, используя многочисленные данные о звездах, моделировала вид звездного неба для произвольных наблюдателей, в любой заданной точке пространства-времени. Наконец, третий модуль сравнивал полученное на предыдущем шаге изображение с последним снимком звезд, исходя из нового расположения планеты.

Сделав прикидку насчет отправной точки своей внегалактической охоты, Фатима запустила поисковый алгоритм. Процесс был отнюдь не быстрым; на каждой итерации программе приходилось отыскивать наилучшие совпадения среди миллионов звезд. Ей, однако же, удалось сузить исходный набор степеней свободы до единственного параметра, и уже спустя сорок минут расчеты прямо на глазах у Фатимы сошлись к окончательному ответу.

Когда программа, сделав все от нее зависящее, наконец-то, завершила работу, сходство между реальным и искусственным изображениями — пусть даже и легко различимыми на глаз — оказалось по-настоящему пугающим. Не все звезды были измерены и занесены в каталоги, как и не каждое измерение отличалось идеальной точностью. И все же, проследовав за движением Грани в будущее, алгоритм обнаружил ракурс, который в общем и целом соответствовал тому, что она видела в ночном небе.

Второй диск, движущийся по собственной, параллельной траектории, оказался не нужен. Проходя через лицевую сторону Грани, путешественник покидал тыльную сторону того же самого диска…, но с некоторой задержкой во времени . Прошлая и будущая гиперповерхности цилиндрического следа, который диск вычерчивал в пространстве-времени, каким-то образом сместились вдоль их общей границы, что изменило характер их склейки, при том, что обе поверхности по-прежнему находились в тесном контакте друг с другом. Это напоминало не столько мост или туннель, сколько древнюю линию разлома, выветрившуюся до такого гладкого состояния, что ее можно было пересечь, даже не заметив, что отдельные пласты в итоге оказались совершенно не там, где должны.

Фатима выключила компьютер, погасила свет и тихонько направилась в спальню. Нырнув под одеяло, она обхватила руками Салифа и крепко обняла мужа, прильнув к теплоте его тела.

Салиф шевельнулся. — Есть успехи? — спросил он.

— Да. Я тебе обо всем расскажу утром. Прямо сейчас мне нужно немного поспать.

— Здравая мысль. — Он накрыл ее руку своей ладонью. — Не знаешь, сколько там на часах?

— Примерно 65 000-ый год н. э., — ответила Фатима.

— У меня появилась идея, — объявила Габриэлла. — Думаю, у нас есть шанс раз и навсегда разрешить этот спор. Но для этого потребуется коронограф. В космосе.

— Я слушаю, — сказала Фатима.

План показался ей вполне разумным, однако для его реализации требовалось выбить время на телескопе имени Джеймса Уэбба. Фатима принялась рассылать электронные письма, пытаясь завербовать сторонников их нового проекта и совершенно не надеясь на успех. Среди ее знакомых в экзопланетном сообществе не было ни одного человека, отрицавшего новую модель Грани, но это лишь усиливало их желание использовать Уэбб по его прямому назначению, ведь в скором времени все его планетарные мишени должны были оказаться вне досягаемости измерительных приборов.

Джолифф, наконец, затих, но остальные приверженцы червоточин упорно стояли на своем. Даже тот факт, что всего один взгляд в южное небо мог продемонстрировать им вид на Млечный Путь — каким бы он выглядел в 65000-м году н. э. с расстояния в 63000 световых лет — не мог убедить их в том, что они и сами преодолели этот же промежуток времени и пространства вместе с Землей. Червоточины можно было использовать на манер машины времени, а значит, они вполне могли видеть свет, попавший сюда прямиком из будущего. Модель Эскалатора объясняла те же наблюдения, не нарушая принципа причинности; проходя сквозь Грань, вы действительно пересекали громадную область пространства-времени, однако скорость света при этом не превышалась, а развернуться и снова попасть в свое старое время было уже нельзя.

Шли дни, и едва заметная сплюснутость очертаний Грани продолжала набирать силу; судя по характеру ее роста, расстояние между Землей и осью аномалии составляло около двухсот световых дней. Сторонники сферических червоточин больше не могли укрываться за своими аргументами, но хотя асимметрия надвигающейся на Землю громады действительно смогла утихомирить кое-кого из критиков, тот факт, что искривленная граница аномалии должна была расти быстрее идеального круга, держал Фатиму в постоянном напряжении — учитывая, что даже сейчас вид растущего в небе объекта вполне мог стать поводом для паники.

На тридцать шестой день после пересечения Грани они получили оповещение о выделенном под их нужды времени на телескопе Джеймса Уэбба. До назначенного окна оставалось еще три дня. Габриэлла радовалась так, будто ей предстояло лично совершить полет к точке Лагранжа, чтобы управлять инструментом напрямую.

— Это будет непросто, — подчеркнула Фатима. — Если не получится, постарайся не принимать это близко к сердцу.