Джордж Энгланд - Эликсир ненависти

— Но теперь…

— Ваша измена, — продолжал старик, ничуть не поколебавшийся, по-прежнему попыхивающий своей трубкой, — погубила то, что стоило мне целой жизни терпеливых и нелегких поисков, разрушила главное мое достижение, ваш грубый, невероятный эгоизм одним махом обратил в ничто сумму добытого за три тысячи лет. Раз и навсегда, — и голос Иль Веккьо стал холодным и властным, — поймите, что никакие угрозы, никакое применение силы ничего для меня не значит. Я слишком стар и слишком устал, чтобы это меня заботило. Вы убьете меня: ну и что? Но вы не осмелитесь. Вы боитесь вести ваш бой до конца без меня. Боитесь!

— О, да, да, — простонал Деннисон, закрыв лицо руками. — Я… я не могу пройти этот путь! Не могу! Помогите мне! Избавьте меня от этого адского воздействия! Верните мне мою старость!

— Успокойтесь! — велел Иль Веккьо. — Сейчас не время для эмоциональных взрывов. Наука ничего не знает о таких вещах, не обращает внимания на радость или печаль, она имеет дело только с причинами и следствиями, неумолимыми, как судьба. Вы в ее руках и моих. Вы полностью в моей власти. И были с самого начала. С каким терпением я действовал. Любой, кроме меня, совершил бы отмщение и…

— Отмщение, вы, дьявол? — заорал Деннисон, с угрозой приближаясь к нему. — Какое отмщение вы могли бы совершить, сравнимое с этим? Вы держали меня здесь у себя, точно кролика после прививки, как зараженную морскую свинку, чтобы изучать симптомы и наблюдать…

— Молчите! — велел патриарх, полуподнявшись. Краска гнева вспыхнула на его запавших щеках, первый знак настоящих чувств с того рокового момента, когда Деннисон предал его доверие. — Молчите, вам говорят! Или выйдете отсюда в большой мир, пропащий, жалкий, обреченный! Уходите, если желаете. Таскайтесь от консультации к консультации по всей Европе. Вы нигде не получите помощи, нигде за пределами этого имения! Где угодно еще вашей истории будет достаточно, чтобы вас сочли сумасшедшим. Вам еще повезет, если вы не попадете в сумасшедший дом и если избежите куда более отвратительной смерти, чем та, которая может забрать вас здесь!

— Смерти! — вырвалось из бескровных губ Деннисона. — Смерти! Как? Я умру? Неужели вы не можете повернуть вспять действие этого адского Алкагеста, вернуть мне опять мои зрелые годы и дать мне жить моей нормальной жизнью до ее положенного конца? О, Небеса! Смерть, вы говорите?

Иль Веккьо, опять сев, спокойно улыбнулся и потянулся за табаком.

— Я снова повторяю вам: будьте спокойны, — предупредил он. — Здесь вы в руках друга, несмотря на вашу измену. Если бы не так, мой ломбардец, который охотнее всего оказал бы вам именно эту услугу, уже давно сбросил бы ваше тело со свинцовыми грузами вниз со скалы в эти синие воды на сорок фатомов глубины. Сейчас не время для пародийного героизма или тщетных сетований. Вы должны принять положение таким, каково оно есть и настроиться так, чтобы как можно легче перенести переход. Вы не понимаете?

Деннисон не ответил. Но извлек из кармана небольшую фляжку. При виде ее его налитые кровью глаза засветились, вялые губы почти улыбнулись. Иль Веккьо, занятый раскуриванием трубки, казалось, не обратил особого внимания. Когда она задымила как следует, старик продолжил:

— Смерть, в конце концов, не величайшее зло. Благословенны те, кто может дождаться ее в мире, лечь для своего последнего долгого сна не покалеченным ни телом, ни душой, сообразно природе. Когда-то я противился мысли о распаде. Именно это привело меня к долгим годам исследований, которые в самом конце прервали вы. Вы, мой гость, мой удостоенный доверия друг. Неважно, теперь я вижу яснее. Смерть может даже быть благом. Мечников прав, утверждая, что когда труд жизни исполнен, инстинкт умирания заменяет инстинкт жизни. — Тут он умолк и, потянувшись, нажал электрический звонок сбоку от стола.

— Что вы делаете? — спросил Деннисон, у которого внезапно разгорелись подозрения.

— Всего лишь зову свою племянницу, — со свойственной ему мягкостью ответил старик. — Бедная девочка все глаза себе выплакала с тех пор, как вы так внезапно покинули нас. И заставила меня обещать дать ей знать немедленно, как только вы вернетесь. И вот вы здесь. Я зову ее. Итак?

Ужас преобразил лицо американца.

— Как… как… — пролепетал он. — Невозможно, чтобы она увидела меня… таким! Не надо! Я потерял пять лет с тех… с нашей последней встречи! О, Небеса, но нельзя же так!

— Можно и должно, — сурово ответил Иль Веккьо. Все самообладание Деннисона, казалось, соскользнуло с него, точно изорванная одежда, которую слишком долго употребляют.

— Ради Бога, не принуждайте меня еще и к этому! — взмолился он.

Исчезла суровая решимость мужественности, сила бойца, могучая напористая воля, которые являли себя лишь несколько недель назад. Иль Веккьо почувствовал, как мало ему лично теперь стоит бояться этой насмешки над образом мужчины, ослабевшего и уменьшившегося в размерах существа, каким стал теперь Деннисон. Голос американца звучал умоляюще, и в него прорывалась мальчишечья дрожь.

— Избавьте меня от этого! — взывал он. — Или я недостаточно страдал, чтобы все искупить? И нет способа остановить действия дьявольского снадобья?

Иль Веккьо покачал седой головой с мудрой, печальной и усталой улыбкой.

— Что посеешь, то и пожнешь, — напомнил он.

— Ничего нельзя сделать?

— Ничего. Я бы не мог вас спасти, даже если бы хотел.

— Нет надежды?

— Никакой.

— Тогда… тогда вот как я вас проучу! — вскричала измученная жертва. И откупорила фляжку в руке. Иль Векккьо даже не шелохнулся, чтобы помешать. А лишь наблюдал со снисходительным любопытством.

— Теперь я избавлюсь от вас навсегда!

— Цианид? — спросил старик, спокойно, как уточняют марку знакомого вина. Но Деннисон, ничего больше не отвечая, поднес склянку к губам и в отчаянно мучительном спазме осушил ее до дна, меж тем как для любого человека ничтожная капля означала бы мгновенную и жуткую смерть, да, любого, кроме него.

С КРИКОМ ТОРЖЕСТВА Деннисон бросил склянку на плитки пола. Она разбилась и всплеснула множеством осколков.

— А вот теперь я умру! — возопил он, голос его прозвучал пронзительно и жутко, с буйством отчаяния. Но, хотя он закрыл глаза, обхватил голову руками и стоял, покачиваясь, полностью сокрушенный близостью неизбежной смерти, ничего не случилось. Жгучее покалывание во рту и в горле, вот и все. И почти немедленно стимулирующее биение сердца. Ничего не понимая, он открыл глаза.

— Что? — пролепетал он. — Я сплю? Это смерть? Где я?

— Где, мой друг? — улыбнулся Иль Веккьо, спокойно затягиваясь из своей длинной трубки. Он по-прежнему сидел в кресле, с игривым оживлением наблюдая происходящее. — А где вы должны быть? Здесь, в моем кабинете, конечно. Ну, ну, вы перенапряглись, переутомились. Позвольте вам посоветовать…