Джордж Энгланд - Эликсир ненависти

Эта мысль так взволновала его, что он далеко за полночь засиделся в своем кабинете, куря, раздумывая о жизни и смерти, о человеческой душе, идентичности, индивидуальности и связанных с ними проблемах, которые с тех самых пор, как человек перестал быть обезьяной, ставили в тупик людской ум.

Тотор между тем был весьма занят. Иль Веккьо считал, что он спит в своей кроватке, зажав в руках любимые игрушки. Никогда старик не совершал большей ошибки. Ибо ребенок в темноте, трудясь настолько проворно, насколько позволяли маленькие дрожащие руки, занимался своими стрелами. Сперва он ножиком отрезал верхние, расплющенные части наконечников. Каждый миг он прислушивался, готовый при малейшем признаке тревоги забраться в постель с игрушками и накрыться большим одеялом. Но тревога не возникала. Так что он продолжал заниматься своим делом на ощупь. Через некоторое время придал стрелам желаемую форму. Он аккуратно собрал свои заготовки, спрятанные под матрасом. И затем занялся прилаживанием к стрелам железных наконечников. Делая зарубки, он надежно приматывал острия леской. Минула полночь, когда последняя стрела была готова. Но ребенок не испытывал утомления. Напротив, буйная радость наполнила его, он ощущал подъем, воодушевление.

— О, скорее бы утро! — прошептал он, возвращая стрелы остриями вниз в колчан. И забрался с ним в постель. За всю ночь он так и не сомкнул глаз. Вглядываясь во тьму, он думал, замышлял, проигрывал страшную сцену близящегося утра. Вот, наконец, оно и настало, спокойное, золотое, прекрасное. Лучшее утро в лучшем месте на земле.

Ближе к одиннадцати, когда Марианелла возилась на кухне, а ломбардец уехал в Жетт со Стасией в тележке взглянуть на только что прибывшую партию тутовых саженцев, сам же старик заканчивал свою ежеутреннюю работу в саду, там появился Тотор. На красном кожаном поясе с медной пряжкой висел колчан, рука сжимала ясеневый лук, вид у мальчика был отменный. Бледный, но улыбающийся, он казался находящимся в приподнятом настроении, когда выбрался на солнечный свет. Иль Веккьо приветствовал его.

— Ну что, мой малыш, — проговорил он, ставя в сторону мотыгу, — чем мы заняты нынче утром? Игрой в Вильгельма Телля?

— Нет, дядя, мне это надоело.

— Надоело? Неудивительно. Даже самая славная игра надоедает рано или поздно. — Он вытер большой лысеющий лоб и стоял, глядя расчетливыми глазами на странное маленькое существо перед собой. Некоторое время оба молчали. Затем ребенок произнес:

— Дядя?

— Что, Тотор?

— А что там, за стеной? Что-нибудь есть там, снаружи? — И он указал на запад.

Старик рассмеялся.

— Конечно, — ответил он, поражаясь, как быстро растет простодушие Тотора.

— Но, дядя, Жан Поль говорил, что мир кончается вон там, за стеной. И он сказал, что если кто-то туда пойдет то упадет вниз. Потому что там ничего нет.

Старик выглядел удивленным.

— Ну, ну. Жан Поль — бесстыжий мальчишка. И пытался одурачить моего малыша Тотора. Он соврал.

Тотор с робостью взглянул на него.

— Я бы хотел увидеть, дядя, — взмолился он. — Пожалуйста, покажи мне!

— Мой мальчик, там просто лес. Много, много деревьев, вот и все. И они постепенно спускаются к Этанж де То. Жан Поль об этом хорошо знает.

— Возьми меня туда, дядя, пожалуйста. Дядя Жан Поля иногда берет его гулять, а ты меня нет. Я хочу гулять там с тобой. А вдруг там есть медведи или волки, или другие звери, чтобы в них стрелять?

Иль Веккьо вновь от души рассмеялся. Его морщинистое лицо сложилось во множество новых сухих складок при мысли о дичи в здешних краях. Но Тотор не сдавался, а все повторял по-детски упрямо: «Пожалуйста, пожалуйста», и голос его дрожал. Наконец, патриарх уступил. И не столько для того, чтобы доставить удовольствие малышку, сколько ради возможности сделать новые наблюдения психики того кто некогда, будучи взрослым, мало-помалу снова превратился в дитя.

— Хорошо, Тотор, — согласился он. — Сейчас я возьму свою большую соломенную шляпу и трубку, и мы пойдем. Но недалеко, сам понимаешь. И ненадолго. Дядя занят. Полчаса — это время, которое дядя может уделить Тотору. Этого достаточно?

— Да, дядя. Этого достаточно. И еще как.

— Пока не встретим большую дичь, — промямлил старик, неспешно направляясь к дому.

— А ты думаешь, она попадется? — в волнении спросил ребенок. — Я много могу настрелять за полчаса?

Он доверчиво вложил свою ручонку в большую старческую руку Иль Веккьо. И вместе, ребенок и старик, двинулись по гравийной аллее.

ПРИМЕРНО ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ спустя они дошли до западной границы усадьбы и выбрались через давно не используемую калитку в лес на дальнем склоне горы. Странная пара брела среди платанов и буков и среди высоких колышущихся сосен, покрывавших склон. Лесная тень была прохладной и освежающей. Сквозь покачивающиеся на ветру ветви падал солнечный свет, образуя переменчивые узоры на лиственной подстилке и прекрасной обильной траве. Далеко налево, за крохотным хребтом, ярко искрилось море. Дрозд и малиновка, невидимые в листве, разносили новые сплетни под сводами леса. А тот раскинулся вокруг, мирный, как ничто на свете, прекрасный и напоенный тайной. Некоторое время оба шли в молчании. Порой старик поглядывал на малыша, пристально его изучая, и на старческом лице появлялась мрачная радость. Тотор, в изумлении оглядываясь, казалось, ничего такого не замечал. Он, похоже, думал о большой дичи. И вдруг заговорил:

— Дядя, кто я? — спросил он. — Откуда я тут взялся? Почему у меня нет папы и мамы, как у Жан Поля?

Иль Веккьо нахмурился. Он надеялся, что подобные темы уже позабыты. Но ему явно ничего не оставалось, кроме как ответить ребенку, жаждущему правды. И он произнес:

— Кто ты, Тотор? Ну, конечно, мой маленький племянник. Ты это и сам знаешь. Твои папа и мама умерли в Марселе, когда ты был совсем крошечным. Я взял тебя. Я брат твоего деда. Не стоит беспокоиться ни о чем таком. Тебе ведь хорошо со мной?

— Да, — неуверенно ответил малыш. — Но я совсем ничего не помню…

— Взгляни, — прервал его старик, указывая. Во что бы то ни стало требовалось отвлечь ребенка от опасных мыслей. — Видишь, какая красивая птичка? Вон там. Красные крылышки мелькают в листве. Видишь?

Тотор вгляделся.

— Да, дядя, — ответил он. — Красные, прямо как кровь. Правда?

Некоторое время не раздавалось ни слова. Но Иль Веккьо поглаживал бороду со встревоженным видом.

Они дошли до небольшой поляны на западном клоне горы. Здесь трава стояла выше, и в ней покачивалось на ветру несколько малиновых цветков.

— Мы уже далеко от дома, Тотор, — заметил патриарх, останавливаясь на краю поляны. — Надо возвращаться. Как видишь, Жан Поль наболтал тебе глупостей. Мир здесь не кончается. Ничуть. Но ладно, ладно. Поворачиваем к дому.