Валерий Сабитов - Цитадель

Через стюардессу он договорился об интервью с экипажем самолёта и вернулся на своё место. Леран сидел с открытыми глазами и встретил его таким взглядом, что стало понятно: он знает много больше о встрече с шаром, чем все пассажиры и экипаж самолёта.

Эриксон сел, положил камеру на колени и попросил:

— Расскажи мне всё. Это важно для нас обоих.

— Да, потому я здесь, — непонятно для Барта согласился Леран. — Я видел его изнутри. Но ничего определённого сказать не могу. Я нарисую…

Барт протянул ему свой блокнот.

Сделанное как-то признание Лерана о том, что он не художник, оказалось более чем скромным. Карандаш двигался по бумаге точно и выверено. Сферические стены, скрывающие пустоту, и кристалл. Кристалл, заключивший в себе неизвестно что. Рядом, крупно: грань с изображением трилистника.

— Леран, думаю, мне известно, что это такое. Стилизованное изображение цветка лилии. Или лотоса. Да, лотоса! Память говорит мне: символ знаком, он встречался раньше. Сейчас не вспомню…

— Алкоголь, Барт. Он деформирует психику и притупляет остроту памяти, — легко заметил Леран, будто речь шла о невинной шалости, — Если это так, следует вывод: шар создан людьми.

Эриксон постарался не заметить замечания о разрушающей власти алкоголя: он знал её не снаружи и повода для несогласия не имел.

— Леран, каждое правительство, и не только правительства, стараются создать закрытые структуры. Как политические, так и экономические, производственные. Тайные программы, лаборатории, целые отрасли. От лекарств и оружия до создания аппаратов различного назначения. Очень многое изобретается и создаётся за спиной народов. Проникновение в такие тайны может стоить слишком дорого. Некоторые мои коллеги сложили головы на этом пути.

— Как мало люди знают о себе и своём мире! — воскликнул Леран, — У меня есть желание разобраться в этом через компьютерную сеть.

— Компьютер не всегда заменяет мозги. Мы летим к людям, которые обладают сверхспособностями. Ты — один, их — много. Спросим и об этом. Думаю, они знают и о трилистнике. А пока… Воздадим хвалу Богу, что так обошлось. Обычно подобные встречи кончаются трагически. Уфология пока не наука, а просто набор сомнительных фактов. Кому-то не хочется, чтобы она стала ясной системой знания…

Леран помолчал, в размышлении дотронувшись до траурной ленточки на лбу.

— Да, Всё-таки трилистник — символ лотоса. Те самые народы, которые помнят о драконах, почитают и лотос. Есть тут некая связь… А я мало знаю, чтобы соединить.

Эриксон ещё взглянул на рисунок неопознанного летающего объекта изнутри и только теперь ясно осознал, — ведь они на самом деле избежали гибели. И он мог бы унести с собой тайну Ирвина Кронина. Ту самую, которую рано или поздно он обязан раскрыть Лерану. Как бы не было поздно… Нет в нём, в Барте Эриксоне, твёрдой уверенности в длительном продолжении своей линии судьбы. Уж так она складывается независимо от его воли. Да плюс ещё собственное наплевательское отношение к этому, — оно тоже подталкивает его к краю. Так не время ли?

— Леран, жизнь становится для тебя горячей. Холоднее впереди не будет. И, чтобы справиться с предстоящим, тебе следует иметь ясность о себе. Ведь так?

— Так. Ты сказал о том, что заботит меня в последние дни больше всего. К сожалению, я не имею возможности поговорить с отцом. Он что-то знал…

— Леран, я всегда любил Ирвина и Марию. И восхищался Ирвином. Он жил и умер как настоящий мужчина. Ведь они и мне тоже заменили отца и мать.

— Что? Тоже? Тоже заменили?

Как и рассчитывал Барт, Леран с ходу уловил момент, с которого и хотел начать Эриксон.

— Да, тоже. Пора тебе узнать… Известное только мне. Давным-давно, в нашей прошлой жизни, состоялся у нас с Ирвином разговор… И он посвятил меня в то, что считал невозможным сообщить тебе. Не знаю, для чего он это сделал. Но если сделал, то учёл и будущее. Твоё будущее. Я обещал молчать. Ирвин не был слабым человеком, он не нуждался в простом слушателе, умеющем хранить чужие секреты. Он рассчитывал на то, что когда-то я нарушу своё обещание. Он простит мне…

— Это касается меня… Я, — не Кронин?

— Так, Леран. Леда у Марии родилась не одна. Был ещё мальчик. Всё это правда. Но он не был тобой. Близнецы родились очень слабыми. Марию положили в больницу. В Сент-Себастьян. Там-то Эрнест Мартин и добыл отправную справку, необходимую для оформления документов, для нового рождения Лерана Кронина. Ирвин говорил, что мальчик умер безымянный, ему не успели дать имя. Леран, — имя деда Кронина, вождя индейского племени. С тех самых Великих озёр, на берегах которых ты не был. Леде нравилось имя деда.

— Как же я попал к… В Нью-Прайс?

Впервые Эриксон видел Лерана таким взволнованным. Взволнованным и собранным в одном объединяющем стремлении. Не имеющий личной памяти детства получал надежду.

— Всё началось с Леды. Через несколько дней после известного тебе золотого дождя. Единственного золотого дождя, в достоверности которого у нас нет сомнений. Ирвин Кронин наблюдал его лично, он оказался в его эпицентре. И возвращался туда. Он не боялся суеверий, в нём не было страха. Леда нашла тебя на берегу. Как ты там оказался, осталось загадкой для всех. Никаких следов на берегу, остатков крушения на море.

— Так значит, Ирвин Кронин, — не мой отец?! И Мария Кронина, — не моя мать? И Леда…

— И Леда тебе не родная сестра. Не знаю… Спроси меня, я скажу: Ирвин и Мария мне отец и мать. А Леда — сестра. Родные, без всяких…

— Понятно, Барт… Вот откуда мой провал в памяти… Не было у меня Великих озёр, которые я столько раз пытался вспомнить. Так кто же я и откуда?

— Думаю, ты начал догадываться обо всём, Леран. Сам. И когда-нибудь узнаешь сам ответ и на последний вопрос.

— Верно, я думал и об этом, Барт. Возможно, есть во мне что-то, что знает всё… Ты обещал отцу… А я обещаю тебе, Барт: как только я вспомню о себе, я расскажу. Расскажу тебе всё, как ему…

Леран закрыл блокнот с рисунком неопознанного летающего шара и протянул его Барту. Тот машинально раскрыл его на странице с изображением трилистника, открыл следующую и замер: карандаш наметил несколько лёгких штрихов и линий. Сливаясь в подготовленном зрительном восприятии, они создавали легко узнаваемые фигуры. Лежащий на берегу у волн юноша и склонившаяся над ним девушка. Это мог быть рисунок, сделанный как со слов, так и свидетелем происшедшего.

Стюардесса объявила о подготовке к снижению и посадке по расписанию. Барт посмотрел в иллюминатор. Рядом с золотым лерановским ореолом, — вид на панораму города. Опять, снова! Невероятно! Но разве тут Леран причём? Он узнал в очертании кварталов Мэн-Сити кусочек карты неопознанного города, сохранившейся в трофеях комиссара Мартина. Карты, найденной в останках взорванного чёрного «Мерседеса». Эрнест, нарушив протокол служебного поведения, не приобщил карту к материалам дела.