Валерий Сабитов - Цитадель

Леран сделал вид, что не слышал самокритичного выпада Эриксона.

— Свастика — слово арийское, взято из санскрита. Оно означает: здравствуй, желаю всех благ. А сам знак древнее слова. Неизвестно ни время, ни место его появления. Есть мужской знак свастики, а есть женский. Мы встретились с женским, — стрелки направлены слева направо. Левое вращение. Правая свастика, — это восхождение, бесконечное развитие. Женский знак, естественно, обратный. Мужской, солнечный знак свастики, если его применить к человеку, будет означать, что он освободился от груза грехов и готов навечно поселиться в небе, не возвращаясь в мир страданий. В наш с тобой мир, Барт.

Эриксон слушал неожиданно внимательно, даже отвлёкся от бутылки.

— Человек — это точка в центре свастики. Четыре черты-стрелы, — это четыре возможности, открытые для него: вновь стать человеком; отправиться в ад; родиться животным; оказаться среди небожителей. Загнутые концы стрелок означают, что ему ничто из этого списка уже не грозит, он полностью освобождён, его ожидает нирвана. Вот в общем и всё о знаке…

— И ты веришь, что дело обстоит именно так? Если так, то печально. Ведь мне никогда не расстаться с моими привычками, — Барт щёлкнул ногтем по бутылке, обозрел зал ресторанчика, остановил взгляд на даме, сидящей за дальним столом.

Какое-то время он смотрел на неё, затем хлопнул себя по лбу ладонью и весело произнёс:

— Как же я забыл! Правильно ты говоришь, алкоголь нейтрализует память. Что и хорошо, и плохо. У меня ведь в дьявольском Мэн-Сити давний друг. Мы с ним однажды закатили такой пир! По молодости, теперь я на такое не способен. Но это же было! Ты посиди. Пойду попрошу телефонную книгу. Нам нужен праздник, чего бы он ни стоил! Иначе от меня пользы ни завтра, ни потом никакой. У тебя есть возражения?

— Чтобы возражать, надо знать. А я не знаю, что будет, и каким оно будет.

Барт хмыкнул, качнул головой и отправился искать телефон друга по праздникам. Вернулся он через десять минут, заметно повеселевший и бодрый.

— Порядок, коллега и звезда Леран. Программа есть. Не торопясь допиваем-доедаем оплаченное и медленно перебазируемся. Вечер меняет ритмы. Западные на восточные.

— Куда?

— Туда, где было хорошо. Где я не был так стар и немощен. Увидишь…

Леран смотрел на Барта и размышлял над открытием, поразившим его.

Барт Эриксон был в его глазах самым надёжным и крепким из всех людей. Он был так похож на отца, — да, на отца! — и вот, он показал себя слабым, как женщина. Почти таким, какой стала Леда… Что происходит с людьми? Каким был Ирвин Кронин в последние минуты?

На улице Барт выглядел значительно свежее. До встречи оставался час, другу-товарищу требовалось время для подготовки. Барт шёл и говорил о пустяках, забыв о том, что он в Мэн-Сити, где действует чёрная секта, не желающая обнажать своё лицо, и где нет комиссара полиции Эрнеста Мартина. Ему было легко.

Вот и гостиница с претенциозным названием « Мэн». У входа — очень высокий и очень бородатый человек, одетый свободно, почти как Майкл Крамов, только нет пятен краски на джинсах и рубашке.

— Блейк! Рад встрече, — Барт протянул руку, — А это, — Леран Кронин, он и мой брат, и мой коллега.

— О, какой колорит! — прогудел Блейк, разглядывая Лерана, — Мы равны только ростом. В остальном твой брат-коллега превосходит меня безусловно и значительно. Я помню твой «Фаэтон», Леран. Восхищаюсь.

— Рад знакомству.

Заросшее лицо Блейка излучало искреннюю радость, и Леран вновь сказал себе: Барту везёт с друзьями.

Блейк обнял Барта за плечи, заглянул ему в лицо:

— Приятно. Приятно, когда тебя не забывают друзья. Их так мало в переполненном мире. А ты изменился, Барт. Куда делся твой блеск в глазах?

— Я его умело прячу, — отшутился Барт, — Дело не в блеске, а в том, зачем он.

— Ты становишься философом. Надеюсь, вы голодны?

— О да! Целый день в бегах. Чуть-чуть перекусили и всё. Я, Барт Эриксон, готов отдать всё, что имею, ради услаждения своих плотских страстей.

— Не надо ничего отдавать, Барт. Вы — мои гости. Одну плату я приму, — расскажете мне, как вам удаётся делать такие передачи. Идёт?

— Идёт! Леран, Блейк — такой же раб телевидения, как и мы. Блейк, а кто скрасит наше мужское одиночество? Ты так же трепетен к красоте?

— Ты не меняешься, Барт, — гулко рассмеялся Блейк, — Я так и думал. Я стал скромнее. Опираюсь на авторитеты. Помнится, это Лейбниц говорил, что безобразие, — минимальная степень красоты. А красота, — наименьшее безобразие. Излишек красивости может превратить женщину в уродину. Ведь в каждой прячется дьявол. В Мэн-Сити дьявольщины и без того достаточно! Так будем держаться середины!

— Лейбниц… — задумался Леран, — Я не слышал о нём. Специалист по женской красоте?

Блейк опять расхохотался.

— Я в восхищении! С каждой минутой становится веселее и веселее. Прекрасный вопрос. Лейбниц занимался, если позволительно так сказать, красотой мира. Может быть, он не говорил и не писал о женской красоте моими словами. Но что-то близкое к тому, несомненно, он имел в виду.

Он повернулся к Эриксону, улыбнулся нетерпению, сверкнувшему в его глазах, и сказал приглашающе:

— Довольно слов, господа. Апартаменты готовы, дьяволицы ждут. Не мечи молнии, Барт, ты получишь своё лекарство от одиночества.

Доказывая по пути преимущества Мэн-Сити перед Сент-Себастьяном относительно женского вопроса, Блейк проводил гостей «дьявольского городка» на второй этаж по лестнице чёрного хода. Они остановились перед дверью, скрытой серой, под цвет стены, портьерой. Блейк взялся за дверную ручку и, прежде чем открыть, сказал:

— Отдельный кабинет для очень дорогих гостей. Как-то я сделал хвалебно-патриотический репортаж о хозяине этого заведения. С той поры он мне благодарен, дела его резко пошли в гору. Я обычно не пользуюсь услугами такого рода, но сегодня исключительный случай. Прошу…

Он отодвинул портьеру, открыл дверь, пропустил вперёд Барта и Лерана.

Вначале: запахи духов, вина, сигаретного дыма… Следом: мягкий свет приглушённой люстры, льющийся наполовину разбавленным лимоном на грани стекла и хрусталя, округлости бутылок, и окутывающий прозрачным флёром трёх дам в вечерних открытых платьях, застывших в глубоких креслах в предвкушении выгодного и приятного вечера.

Блейк прошёл вперёд. Его длинная фигура с бородой, ставшей из чёрной серо-жёлтой, напомнила Лерану волшебника из сказки, любимой когда-то Ледой. С неё Леран начал знакомство с грамотой. Вот как выглядит праздник, которого всё время не хватает Барту!

Пока Леран составил себе одно мнение: в комнате было спокойно и очень уютно. Чего стоят влажные мягкие отсветы на полупрозрачных фиолетовых виноградинах и алой кожуре яблок! Как картинка в детском букваре Леды…